--- Оглавление ---

Глава II

Функции изначального языка

Для Сен-Мартена – как и для лингвистов – центральной, если не отличительной, функцией языка является намеренное сообщение:

«[слово человека] было дано ему отнюдь не ради его телесных потребностей, ибо он мог бы удовлетворять их подобно зверям, без использования речи. Но действенно это слово  лишь в той мере, в коей сильна мысль и чисто намерение. И также чрез это самое слово человек доказывает себе свое величие, потому как именно при его посредстве ему предлежит осуществлять свою волю в отношении других людей и даже животных [1]».

Следовательно, по мнению Неизвестного Философа, животные, в сущности говоря, настоящего языка не имеют, ибо «назначение языка заключается в том, чтобы выражать мысли, мысли же суть особенности разумных Начал, и я достаточно ясно показал, что Начало животного разумным не является, хотя и не материально» (E. V., 464). Закон животного, будучи законом чувственным, располагает только теми средствами, которые нужны для реализации способностей данного существа: выражать чувственные ощущения, для чего не требуется использование языка. Человеческие же естественные языки, напротив, характеризуются способностью производить неограниченное число различных сообщений при ограниченных средствах – множестве сочетающихся в них единиц, - ибо они обладают двухуровневой системой произношения, которая отличает их от животного языка, состоящего из криков и нефонетической коммуникации. Первый уровень - это подразделение ряда обозначений на минимальные составляющие единицы, имеющие и форму, и смысл, - монемы. Второй уровень - подразделение этих монем на еще меньшие единицы, имеющие форму, но уже лишенные самостоятельного смысла, - фонемы, наименьшие звуковые выражения, общим числом от 30 до 50 в зависимости от языка [2].

Фактически, для Сен-Мартена, всякое существо обладает своим языком, который согласуется с его способностями – более или менее сложным в зависимости от его класса – и позволяет ему общаться – с градацией в представлении о намеренности - с себе подобными. Так как качества существа соответствуют его способностям, и они же проистекают из его предназначения, нам надлежит рассмотреть положение младшего духовного существа, дабы понять, каким образом язык может являться его главным «бесценным» (E. V., 452) атрибутом.

Человек был эманирован из лона Божества лишь после грехопадения старших духовных существ, ставших испорченными, - стало быть, он еще не был запятнан каким-либо знакомством со злом, и эта невинность делала его способным к выполнению трех задач, для которых он и был эманирован: управлять вселенной, руководить семеркой главных агентов, «которым было поручено поддерживать вселенную и быть помощниками человека» [3], а также контролировать нарушителей, дабы не позволять им осквернить Божественный Двор. Таким образом, он мог творить дела правосудия и власти к вящей славе Божией в четырех мирах – божественном, наднебесном, небесном и земном. Таково предназначение младшего духовного существа. Рассмотрим теперь, каким образом язык должен помогать ему в его исполнении.

Как мы увидели, человек получил два языка: один для вещей божественных, вневременных, и другой для произведений умственных и произведений временных, что естественным образом приличествует его срединному положению на вселенской картине. Первый язык – это его доспехи и герб, лучезарная печать его божественного происхождения, его славы как образа славы Божией, кою он провозглашает:

«Ecce Homo, се Человек, […] се знак и свидетель Вечного Начала существ, се живая манифестация вселенской аксиомы» [4].

Однако эта слава уготована все же не ему, она есть орудие Божественного правосудия, ибо человеку надлежит карать испорченных духов лишь настолько и лишь с той целью, чтобы они могли возвратиться к Божественной любви, в чем явятся величие и милосердие Творца.

 
«[…] наказания, к которым он [младший] должен был прибегать, являлись скорее порицаниями и уроками, чем бичами и притеснениями, ему надлежало скорее искать способ затронуть испорченную сущность, чем мучить ее; и наконец, ему надлежало скорее быть ее благим интеллектом [в терминах «Трактата о Реинтеграции», то есть тем, кто сообщает благие помыслы, - прим. перевод.], нежели гонителем» [5].

Второй язык должен служить ему для руководства сущностями чувственными и материальными, а также духовными сущностями, которыми он может располагать как войском в своей борьбе против нарушителей.

Помимо того, Мартинес де Паскуалли учит нас, что младшее духовное существо обладало преимуществом прямого, непосредственного и полного сообщения с Божественной мыслью – а следовательно, имело совершенное знание законов и планов Творца, - а также и со своими ближними, и с демоническими духами – что позволяло ему препятствовать воплощению их губительных замыслов и покорять их, будучи их благим интеллектом. В свою очередь, Сен-Мартен описывает этот дар, используя метафору Книги Человека, благодаря которой младший получил «все знания и Науки о том, что было, есть и будет; и возможности человека были столь велики тогда, что он имел способность читать одновременно десять листов Книги и охватывать их в мгновение ока» (E. V., 253).

 
Первоначальный язык, стало быть, есть настоящее изображение человека, подобно тому как человек есть образ Божий: этот язык способен называть все точным образом, потому как младшее духовное существо обладает вселенским знанием. Для того, кто не ограничен ни временем, ни пространством, язык не ведает пределов: можно разом читать все страницы книги, подобно мыслям, из которых они складываются. А потому он существует в одновременности, а не в последовательности, в объединении, а не в разделении, в вечности, а не во времени. Этот изначальный язык, по сути, есть Слово (le Verbe), произведение двух главных божественных способностей, совокупное действие мышления и воли, слово (la parole), ставшее делом:

 
«Это слово (le verbe), которое вы, возможно, не знаете и полагаете вещью непостижимой, было не чем иным, как намерением [мыслью] и волей, которым надлежало осуществляться чрез речь (la parole) [действие] сего первого человека» [6].

Воздействовать на язык, пуская его в ход, - значит воздействовать на реальность; благодаря нему человек имел возможность выполнять свое первое назначение. Это напоминает нам о том, как Бог сотворил вселенную Своим «fiat» («да будет»). Вместе со Словом, кое было вложено в человека, он обрел второе преимущество – возможность формировать себе духовное потомство, при условии, что он будет действовать вместе с Творцом [7]. Итак, сии дары, что должны были служить орудиями Божественной славы, сделались орудиями падения человека. Предназначенные нести просвещение, они надолго погрузили во мрак злополучное человеческое потомство.

Примечания автора:

1.    Луи-Клод де Сен-Мартен, Жан-Жак Дю Рой Д’Отерив, Жан-Батист Виллермоз, «Лионские лекции Избранных Коэнов», 1776 (Saint-Martin, Louis-claude de, Du Roy d'Hauterive, Jean-Jacques, Willermoz, Jean-Baptiste, Les Leçons de Lyon aux élus coëns , préface et introduction de Robert Amadou, Paris, Dervy, 1999, Saint-Martin, le 28 février 1776, p. 318).

2.    См. также труды лингвиста Андре Мартине.

3.    Луи-Клод де Сен-Мартен, сборник «Пути мудрости», посмертное издание работ, «Духовные и временные соответствия радуги» (Saint-Martin, Louis-Claude de, Les Voies de la sagesse, œuvres posthumes, « Rapports spirituels et temporels de l'arc-en-ciel », Le Tremblay, Diffusion Rosicrucienne, 2000, p. 81-94).

4.    Луи-Клод де Сен-Мартен, «Ecce Homo». Этой фразой заканчивается произведение. (Saint-Martin, Louis-Claude de, Ecce Homo, Le Tremblay, Diffusion Rosicrucienne, 1993, p. 77).

5.    Сборник «Пути Мудрости», «Трактат о благословениях» (Les Voies de la sagesse, op. cit., « Traité des bénédictions », Le Tremblay, Diffusion Rosicrucienne, 2000, p. 52).

6.    Мартинес де Паскуалли, «Трактат о Реинтеграции существ в их первоначальных качестве, силе и могуществе, духовных и божественных» (Martines de Pasqually, Traité sur la réintégration des êtres dans leur première propriété, vertu et puissance spirituelle divine, établie et présenté par Robert Amadou, Le Tremblay, Diffusion Rosicrucienne, 1995, p. 116. Martines de Pasqually.)

7.    По поводу соответствия языка вещам, читателю может быть полезно прочесть «Трактат о благословениях» (в сборнике «Пути Мудрости»). Слово «благословение» означает «произносить благое слово», или же «слово Сынов» на иврите [?].

Язык божественный или язык адамический: Лейбниц 

В своем очерке о «Связи между словами и предметами», Готфрид Вильгельм Лейбниц, размышляя о происхождении языков, поочередно обращается то к возможности божественного происхождения изначального языка, утраченного первыми существами, то к происхождению вполне человеческому:

«[…] одни думают, что он происходит от некоего божественного установления, другие – что он был изобретен Адамом, получившим вдохновение от Бога, когда тот, согласно традиции, давал имена животным. Но таковой язык должен был совершенно исчезнуть, или оставить от себя лишь несколько обломков, по которым больше нельзя узнать само здание».

Согласно Лейбницу, если язык произошел от Бога, то он должен быть произвольным, превыше законов, а произойдя от Адама – естественным и миметическим в своих началах. Этот философ впоследствии отверг божественную гипотезу.

Автор: © Marie Frantz
Перевод: © Вирр Арафель, для Teurgia.Org, 2015
Оригинал на франц. языке размещен на сайте www.philosophe-inconnu.com

--- Оглавление ---