Жан-Мари Рагон. Жизнь, обращенная к древней троичной мистерии — Владимир Ткаченко-Гильдебрандт

Подробности

Категория:

Жан-Мари Рагон

Жизнь, обращенная к древней троичной мистерии
предисловие исследователя и переводчика*

Из всего огромного изобилия посвященной франкмасонству литературы, как разоблачающей, так и превозносящей это сообщество, редко встретишь книгу, которая могла бы объективно и без мифотворчества рассказать о подобном явлении, введя читателя в удивительный мир алхимических символов, тайных знаков и эмблем. Впрочем, перед нами именно такая книга, принадлежащая перу знаменитого французского символиста Жана-Мари Рагона, всю жизнь положившего на исследование и растолкование древних мистерий, энциклопедические знания которого ценились и его сторонниками, и его оппонентами: к последним равно относились масонские писатели, утверждавшие непрерывную преемственность братства, нисходящую от посвятительных сообществ античности через орден тамплиеров к братству вольных каменщиков, и писатели интегристской католической направленности, объективно не приемлющие масонства по самому факту его существования.

С другой стороны, следует особо отметить, что подробное знакомство с творческим наследием Жана-Мари Рагона буквально не оставляет камня на камне от концепций журналистских альтернативных расследований с претензией на эзотерику, известных нам по популярным произведениям Майкла Бейджента (1948–2013), Ричарда Ли (1943–2007), Генри Линкольна (1930 г. р.), Кристофера Найта, Джона Джея Робинсона (1918–1996) и других, якобы допущенных к архивам тайных организаций и черпавших там свои мифологические и витиеватые версии о происхождении франкмасонства. Впрочем, подобные авторы весьма преуспели, если вспомнить гениальную мистификацию первых трех из них, известную под названием Сионского приората, никогда и нигде не существовавшего тайного общества, создавшего все остальные закрытые ордена, в том числе иллюминатов, и в неусыпное око которого они заставили поверить миллионы людей в Европе, Америке и России. Причина в том, что их живописным и увлекательным домыслам, не имеющим никакого отношения ни к масонству, ни к подлинной эзотерике, удалось во многом перепрограммировать сознание обывателя и достичь тем самым коммерческого успеха. Характерно, что они развивались на фоне и в контексте литературного жанра фэнтези, заменившего научную фантастику. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что данное произведение Жана-Мари Рагона ознаменовано жанром строгого исследовательского осмысления: в нем автор не склонен доверять ни легендам различных масонских степеней, ни воображению предыдущих масонских или католических писателей, превозносящих или клеймящих институт вольных каменщиков, но ничтоже сумняшеся одинаково возводящих его к временам библейского царя Соломона.

Таким образом, задача нашей вступительной статьи состоит в том, чтобы, придерживаясь позитивных христианских воззрений, резюмировать определенные посылы и выводы автора и, четко обобщив их, прийти к заключениям, которые могут показаться весьма неожиданными даже для читателя, искушенного в разного рода конспирологической и масонской литературе. Итак, начнем по порядку с описания жизни и творчества выдающегося французского символиста и глубокого исследователя религиозной и масонской эзотерики Жана-Мари Рагона.

Биография и творческий путь «самого просвещенного масона
XIX-го столетия»

Жан-Батист-Мари Рагон родился 25 февраля 1785 года в муниципалитете Брэ-сюр-Сен района Иль-де-Франс департамента Сена и Марна в семье нотариуса, происходившего из местной зажиточной буржуазии. К сожалению, нам не удалось найти сведений о его образовании, зато известно, что он был посвящен в масонство в Брюгге в 1804 году, где оказался благодаря службе кассиром в императорской администрации (отметим, что в ту пору Наполеон Бонапарт планировал сделать из этого города плацдарм для будущего французского вторжения в Англию). Широта познаний Жана-Мари Рагона позволила ему сотрудничать с редакцией французских академических словарей и опубликовать в Грамматическом журнале свою методику беглого чтения. Одновременно он является издателем и редактором первого французского масонского обозрения Гермес.

В 1808 году Жан-Мари Рагон женился на Натали-Амели-Луизе, урожденной де Беттиньи (1788–1879), происходившей из обедневшего дворянского семейства, в браке с которой имел четырех детей: сына (Адольфа-Эрнеста-Анри) и трех дочерей (Клару, Клотильду и Дельфину-Аменаиду). Адвокат Жан-Максимилиан де Беттиньи, отец НаталиАмели-Луизы, служил мастером-керамистом на одном из фарфоровых предприятий Турени (он умер в возрасте 48 лет); ее мать Амели-Эрнестин-Жозефин Петеринк де ла Гоэлль (1757–1842) была дочерью отставного французского офицера Франсуа-Жозефа Петеринка, владельца с 1751 года одной фаянсовой мануфактуры, ставшей знаменитой, поскольку выпускала изделия для Карла Лотарингского, генерал-губернатора Нидерландов. Позднее Франсуа-Жозеф Петеринк получил монополию на 30 лет, а его мануфактура приобрела наименование Имперской и Королевской. Но трудности, в которых оказалось его предприятие в предреволюционный и революционный период, заставили Петеринка искать инвесторов на стороне, и в итоге ему стало принадлежать лишь треть промышленного производства. Судебные тяжбы с финансистами даже привели отставного офицера в тюрьму, откуда его освободили по ходатайству одного графа. В 1798 году в возрасте 79 лет (за год до своей кончины) он продал свою многострадальную мануфактуру дочери Амели-Эрнестин-Жозефин, жене Жана-Максимилиана де Беттиньи, умершего в 1803 году. Она управляет предприятием до тех пор, пока в 1808 году не уступает его трем своим детям — Анри, Олимпе и Натали, которая уже вышла замуж за франкмасона Жана-Мари Рагона. Этот последний принимает на себя руководство новым торгово-промышленным обществом, названным «Рагон, де Беттиньи и компания», но, к несчастью, доводит его до банкротства уже в 1814 году. Так печально завершилась коммерческая карьера выдающегося французского эзотерика и символиста. Тогда же он прибавил к своей буржуазной фамилии предикату в виде фамилии своей жены, став именоваться Жаном-Мари Рагоном де Беттиньи. Совершенно иначе складывался его посвятительный масонский путь. В 1804 году в Брюгге Рагон был посвящен в Достопочтенной ложе Собрание Друзей Севера, где вскоре в 1805 году он сделался секретарем, перед тем как быть избранным Великим Архивариусом и Хранителем Печатей Капитулярной ложи. Переместившись в Париж, он стал называть себя «братом Жаном-Мари из Брюгге». Именно во время его пребывания во Фландрии ложа Собрание Друзей Севера переживала расцвет своего развития, когда между 1805–1808 гг. насчитывала в своих рядах от 59 до 108 братьев. Жан-Мари Рагон принадлежал как к ложе Феникс Великого Востока Франции и обряду Мисраим братьев Бедарридов, так и к составу высших офицеров Суверенного Военного Ордена Иерусалимского Храма, восстановленного доктором медицины Раймоном-Бернаром Фабре-Палапра под эгидой Наполеона Бонапарта в 1804 году. Его орденским именем являлось «граф Жан-Мари из Венеции». Кроме того, он основал парижскую ложу Истинных Друзей, переименованную затем в Тринософы, став сначала ее досточтимым, а впоследствии и постоянным почетным мастером. В 1820 году, как повествуют масонские издания, он отбывает в Соединенные Штаты Америки, и эту дату некоторые авторы связывают с завершением его практической франкмасонской работы. Впрочем, было бы справедливее сказать, что он сосредоточился на своей исследовательской деятельности в сфере религиозного и мистериального символизма, истории масонства и оккультных знаний, которой посвятил больше сорока лет своей жизни. После 1840 года он водворился в департаменте Мёз в муниципалитете Моваж вблизи города Вокулёра, где, уединившись на лоне лотарингской природе, продолжал заниматься своими глубокими изысканиями, систематизировать сведения, полученные им как в архивах посвятительных организаций, так и в лучших библиотеках Европы и Америки. Он ушел на Вечный Восток (то есть почил в Бозе помасонски) в 1862 году в Брюгге, городе, где началась его замечательная франкмасонская биография. Натали-Амели-Луиза, вдова Жана-Мари Рагона, доставила его тело из Брюгге в муниципалитет Шо-де-Кротенэ Франш-Конте: там его тело и было захоронено по римско-католическому обряду на кладбище при местной церкви Святой Маргариты; именно рядом с Шо-де-Кротенэ находился посвятительный центр древних кельтских друидов Алезия, оборонявшийся галльским вождем Верцингеториксом и разрушенный Юлием Цезарем в 52 году до нашей эры.

В анекдотическом смысле стоит упомянуть характерный факт, что Жан-Мари Рагон, после того как приостановил свою деятельность в материнской ложе, вместе со своими друзьями скрипичным мастером Жаном-Батистом Вийомом (1798–1875) и великим магистром Ордена тамплиеров Раймоном-Бернаром Фабре-Палапра (1771–1838) основал Орден Нюхающих братьев (O:: des Pr::), секретное элитарное парамасонское сообщество, датируемое 20-ми гг. XIX-го столетия: количество его членов не превышало число 21. Братьев в него привлекала, как любовь к табаку нюхательных сортов, так и изучение других стимулирующих и расширяющих сознание растительных средств подобного происхождения. Своей направленностью ассоциация провозглашала совершенствование семейных и гражданских добродетелей. Рукописный свод положений и ритуалов этого табакологического сообщества от 1828 года, роскошно переплетенный и насчитывающий 17 томов, выставлялся на продажу в 2003 году в Париже по довольно скромной цене 48 000 Евро.

Этот орден обладал также наименованием Большой Французской мануфактуры, пребывающей в Париже; его внутреннее устройство подразделялось на четыре степени, каждая из которых составляла свои разряды. Первая степень посвящалась изучению естества и добродетелей, называясь Нюхающими братьями (Priseurs). Вторая степень именовалась Братьями, тянущими табак (Torqueurs). Офицерские должности, кроме классических соответствий (братья стражи, церемониймейстеры), носили названия: Директор Мануфактуры, Страж Хранилища Мануфактуры, Полевод и пр. Равно мы находим в ордене следующих офицеров: иеродидаскал, протодидаскал, архимистагог, графистер и ахиоаргирогном.

Уподобляясь масонскому Ордену Строгого Тамплиерского Соблюдения, члены наделялись в сообществе новыми именами, но только с аллюзией на античную мудрость. Вот почему мы в нем встречаем: Ксенофила, Евдоксия, Гиппократа, Алкея, Солона, Евклида, Архимеда, Плутарха, Феокрита, Лисия (Рагон), Ликурга, Сократа и Протагора (Вийом). Несмотря на свой саркастический и даже юмористический озорной характер, это сообщество табачно-вакхических жизнелюбов обладало своим вполне серьезным кодированным символическим языком, разработанным Жаном-Мари Рагоном, и эзотерическими знаками, среди которых нужно особо отметить четыре точки, поскольку в масонском обиходе оно
иногда называлось Братством четырех точек.

Литературное наследие Жана-Мари Рагона богато, но, к сожалению, до сих пор не обработано должным образом. Создававшийся на протяжении десятилетий главный и незавершенный труд его жизни семитомная «Посвятительная Летопись» еще и сегодня по нашим сведениям пребывает в глубоких недрах архивов Великого Востока Франции, ожидая своего исследователя и издателя. С другими произведениями «самого просвещенного масона XIX-го столетия», как называли Рагона его соратники и соперники, судьба обошлась намного более справедливо; книги Жана-Мари Рагона «Месса и ее Таинства в сравнении с древними мистериями», «Философический и толковый курс древних и современных посвящений», «Масонская ортодоксия», «Об оккультном масонстве и герметическом посвящении» и «Всеобщий Кровельщик» никак не утратили своей актуальности и публикуются на многих европейских языках, среди которых английский, немецкий, испанский, итальянский, румынский и др.; говорят даже, что существуют попытки перевода произведений Жана-Мари Рагона и на китайский язык.

Высказывания о Рагоне Е. П. Блаватской

В этой связи будет уместно привести мнение о Рагоне выдающейся основоположницы теософского учения и нашей соотечественницы Елены Петровны Блаватской (конечно же, мы прощаем ей некоторые фактические неточности, относящиеся к подробностям биографии Жана-Мари Рагона в ее цитатах):

«Я думаю, нет более выдающегося литературного имени в анналах французского масонства, чем имя Ж. М. Рагона. Тем не менее, родился он в Бельгии в городе Брюгге около 1781 года, и посвящен был в том же городе в 1803 году. Событие, послужившее отправной точкой его карьеры — его участие в основании, также в Брюгге, Loge des Vrais
Amis (Ложи Истинных Друзей). Около 1815 года он жил в Париже — тогда-то он и стал главным основателем Les Trinosophes (Тринософов), весьма влиятельной ложи своего времени, обязанной своей популярностью в основном именно ревностной деятельности Рагона на масонском поприще, а также весьма талантливым лекциям, которые он в ней читал. Тремя годами позже он стал учредителем масонского периодического обозрения под названием «Гермес», посвященного древностям масонства и исследованию его архивов. Очевидно, эксперимент не удался, и в следующем году издание было закрыто. В 1843 году он собрал свои лекции, и они были опубликованы в двух частях под названием «Cours
Philosophique et Interpretatif des Initiations Anciennes et Modernes» (Курс философии и истолкования обрядов посвящения прошлого и современности), за вторую часть которых он был осужден Великим Востоком 29 сентября того же года…»

Далее Блаватская, будучи его младшей современницей, резюмирует в своем «Теософском словаре»:

«… Говорят, что он был хранителем множества документов, переданных ему знаменитым графом де Сен-Жерменом, из которых он черпал все свои замечательные знания по раннему Масонству. Он умер в Париже в 1866 г., оставив множество книг, написанных им, и манускриптов, которые он завещал Великому Востоку. Из всего количества опубликованных трудов доступны очень немногие, остальные же полностью исчезли. Это благодаря таинственным людям (полагают, иезуитам), поспешившим скупить все издания, какие только они могли найти после его смерти. Короче говоря, его труды сейчас исключительная редкость».

В Тайной доктрине она выражается о Рагоне следующим образом:

«Выдающийся современный писатель на тему Мистерий египетского Посвящения — однако, ничего не знающий о Посвящениях Индии — покойный Рагон, не преувеличивал, когда утверждал, что: Все понятия (касающиеся тайн Природы), какими обладали Индостан, Персия, Сирия, Аравия, Халдея, Сидония и Вавилонские жрецы, — были известны египетским жрецам. Таким образом, это была индийская философия, без мистерий, которая, проникнув в Халдею и в древнюю Персию, образовала доктрину египетских Мистерий» (Блаватская Е.П. — «Тайная Доктрина», т.3, ч.2, отд. 28).

И немногим далее она отмечает в той же книге:

«Ж. М. Рагон, бельгиец по рождению и масон, знал об Оккультизме больше, чем любой другой непосвященный писатель. Пятьдесят лет он изучал древние Мистерии, где только находил материалы о них. В 1805 году он основал в Париже братство Les Trinosophes («Тринософы»), в ложе которого он читал годами лекции по древнему и современному Посвящению (в 1818 и снова в 1841 году), которые были опубликованы и теперь потеряны. Затем он стал главным писателем в «Гермесе», одном масонском издании. Его лучшими трудами являются «La Maconnerie Occulte» («Об оккультном масонстве») и «Fastes Initiatiques» («Посвятительная Летопись»). После его смерти в 1862 году, ряд его рукописей остался во владении Великого Востока Франции. Один высокий масон рассказал пишущей эти строки, что Рагон годами переписывался с двумя востоковедами в Сирии и в Египте, причем один из них был некий коптский господин» (Блаватская Е.П. — «Тайная Доктрина», т.3, ч.2, отд. 33).

Тайное дитя Римско-католической церкви.

Завершающее обобщение

Итак, основываясь как на вышеизложенном материале, так и на уже нами изученной концепции Жана-Мари Рагона, рассматривающей происхождение франкмасонства в контексте древних мистериальных культов, можно сделать следующие выводы, ни разу не опровергнутые с момента публикации произведений «самого просвещенного масона XIX-го столетия», но зачастую просто замалчиваемые писателями масонской и антимасонской католической направленности, которые продолжают утверждать о непрерывной (пускай даже относительной) преемственности братства сквозь тысячелетия. Вот эти выводы.

Несмотря на то, что ритуалы вольных каменщиков несут на себе глубокий отпечаток древнего пифагорейского пантеизма (отчего масонство впоследствии было названо религией природы или естественной религией); сами ритуалы появились только в середине XVII-го столетия благодаря деятельности Элиаса Эшмола (1617–1692), выдающегося английского ученого, астролога, алхимика, который, являясь криптокатоликом и сторонником династии Стюартов, осуществил проект организации тайного общества с целью поддержки Стюартов и полновластного возвращения в Англию Римско-католической церкви. Для распространения этого общества Эшмол стал использовать матрицу старинных строительных корпораций наподобие того, как применяется алхимическое яйцо для необходимого вызревания философического вещества. Со временем чуждая кожура отпала, и франкмасонство пошло своей дорогой, оставив реликтовые строительные сообщества разрушаться под влиянием времени и неумолимого хода истории. Что касается ритуалов трех первых символических степеней ученика, подмастерья и мастера (единственно франкмасонских!), то Жан-Мари Рагон, подчеркивая их алхимико-герметический характер, не называет источника, которым пользовался Элиас Эшмол для их написания. На наш взгляд, источником для них послужили произведения по герметике, каббалистике и египтологии великого немецкого ученого-полимата, экстатика, теолога, лингвиста и алхимика отца Афанасия Кирхера (1602–1680), в том числе монументальный труд «Эдип Египетский» (“Oedipus Aegyptiacus”, 1652–1655), по странному стечению обстоятельств публиковавшийся тогда же, когда появились масонские ритуалы, написанные Элиасом Эшмолом. Датировка ритуалов, приводимая Рагоном, небесспорна, на что указывало и мнение Е.П. Блаватской; и мы склонны ее объективно относить все же к первой половине 50-х гг. XVII-го столетия. Известно, что в своем дневнике от 16 октября 1646 года Элиас Эшмол сделал запись, что стал членом корпорации свободных каменщиков в Уоррингтоне в Ланкашире. Это событие, бесспорно, стало отправной точкой для написания Эшмолом ритуалов уже новой организации, связанной с прежней только по названию; однако само вступление алхимика и криптокатолика в гильдейское сообщество каменщиков могло быть инспирировано сторонней силой, занимавшейся тайными специальными операциями, имя которой Societas Jesu — Общество Иисуса или Орден иезуитов.

Итак, мы сопоставляем только факты и вероятные предположения. По Рагону получается, что Элиас Эшмол самостоятельно разработал
план новой организации, внедрив ее благодаря своим ритуалам в матрицу старинной корпорации свободных каменщиков. Однако изначальные ритуалы Эшмола были египетского происхождения, но, повинуясь очевидным обстоятельствам, оказалось необходимым сделать их библейскими, то есть христианизировать и даже иудаизировать. Из чего выходит, что Эшмол прибег к помощи иезуитов, облекши ритуалы в библейские одежды и тем самым сохранив их древнеегипетскую сущность. Сам Элиас Эшмол, несмотря на свои энциклопедические познания, не являлся ни востоковедом, ни египтологом, а посему мог иметь только опосредованный доступ к первоисточнику ритуалов. Жан-Мари Рагон предполагает, что он почерпнул их в средневековом алхимическом трактате. Несомненно, подобная вероятность имеет право на существование; равно как и действия гениального одиночки, решившего создать могущественное тайное общество, увековечив в нем герметические ритуалы египетского посвящения, связанные с солнцестояниями и годовым циклом умирающего и воскресающего солнца. И все же эта вероятность из области случайности, допустить которую в отношении Элиаса Эшмола, сторонника Карла I, криптокатолика, капитана армии роялистов, одним словом, человека, на своем уровне активно вовлеченного в политические процессы в период Английской гражданской войны с 1642 по 1651 гг., можно лишь с большими оговорками и как исключение. Нам представляется вполне убедительным, что Элиас Эшмол, одаренный разнообразными талантами, как никто другой лучше подходил на роль исполнителя замысла по созданию на основе ритуалов тайной прокатолической организации, исходившего от того же самого Общества Иисуса или Ордена иезуитов. Как известно, первым египтологом являлся иезуит отец Афанасий Кирхер, старший современник Элиаса Эшмола и «магистр ста наук», разоблачивший египетские мистерии и предпринявший расшифровку иероглифов; он по праву может считаться одним из протагонистов франкмасонства (многочисленные произведения Кирхера до сих пор не переведены на современные европейские языки, будучи доступными только искушенным латинистам). Мы полагаем, что первоначальные древнеегипетские ритуалы, ченные из египетских рукописей и обработанные Кирхером, были переданы братьями-иезуитами Элиасу Эшмолу; последний их видоизменил, подвергнув христианизации и библеизации. Так эти выдающиеся личности и заложили основание современному франкмасонству, чего никак не мог принять Жан-Мари Рагон, всю жизнь боровшийся с иезуитским влиянием внутри братства вольных каменщиков и считавший, напомним, что криптокатолик Эшмол самостоятельно составил ритуалы, прикрыв их библейской завесой.

Следовательно, в своем истоке франкмасонство не что иное, как реконструкция ритуалов египетских мистерий, приобретшая форму тайного общества для распространения влияния Римско-католической церкви и Общества Иисуса в протестантской среде с целью возвращения отпавших от католицизма стран в подчинение епископу Ветхого Рима. То, во что это общество трансформировалось с годами, утратив над собой иезуитскую опеку, и какое воздействие оно оказало на развитие либерализма и демократии в Европе, само распавшись на секты и течения, тема совершенно иной статьи. Но примечателен данный факт: иезуиты, заложив основы нынешнего франкмасонства в середине XVII-го столетия и, по сути, породив его, как только потеряли над ним руководство, возглавили борьбу с этим бурно растущим в обоих полушариях сообществом и равно оказались стоящими у истоков антимасонской пропаганды, известной под современным названием конспирологии.

Церковь Святой Маргариты в Шо-де-Кротенэ

По сведениям современного немецкого писателя Йоганнеса Рогаллы фон Биберштейна, доминиканский монах Людвиг Грайнеман из Аахена в 1779 году заявил, что иудеи, распявшие Иисуса Христа, были вольными каменщиками; Пилат и Ирод состояли мастерами лож; а Иуда Искариот, перед тем, как предать Иисуса, вступил в ложу, став масоном. Мы не настолько наивны, чтобы все отрицать в теории заговора, равно как и все в ней признавать; но абсолютно очевидно следующее: никакого братства вольных каменщиков во времена Спасителя не существовало; а преемственность современного франкмасонства от упраздненного в начале XIV-го столетия Ордена Храма вместе с высшими тамплиерскими степенями масонства — это лишь красивые легенды, положенные в ритуал и вышедшие из иезуитской лаборатории. Впрочем, на исходе XVIII-го века иезуиты, потеряв всякую надежду вновь овладеть франкмасонством, принялись разоблачать сообщество, всячески клеймя свое вчерашнее порождение и тайное дитя Римско-католической церкви. Так возникла конспирологическая отрасль литературы, пышно расцветшая и на нашей русской почве. Хотя подпитку ей всегда давали увеличивавшиеся из года в год масонские послушания и секты, зачастую руководимые порочными и нечистыми на руку людьми. Характерно, что в замечательном фильме 2001 года Буньюэль и стол царя Соломона, снятым испанским режиссером Карлосом Саурой, один из его героев иезуит одновременно является и специалистом по франкмасонству. Справедливости ради стоит отметить, что в современном франкмасонстве существует сугубо христианский и даже интегристский ритуал, несущий прямые аллюзии на свое иезуитское католическое происхождение. Это Исправленный шотландский обряд, появившийся в ходе реформирования Устава Строгого Тамплиерского Соблюдения на Вильгельмсбадском масонском конвенте в 1782 году.

Итак, опираясь на положения, изложенные в замечательной книге Жана-Мари Рагона, мы приходим к выводу, что до середины XVII-го столетия не существовало никакого раннего тайного общества, посвятительную связь с которым могло бы установить франкмасонство; и что корпорации свободных каменщиков, равно как и компаньонаж во Франции, зачастую насчитывающие не одну сотню лет своей истории, являлись только формообразующими слепками, коими воспользовались Элиас Эшмол с братьями-иезуитами для организации совершенно нового философического братского сообщества, в будущем распространившегося по всему миру. В свете данных объективных фактов блекнет как концепция вечного жидомасонского заговора, идущего с ветхозаветных времен, так и идея непрерывной посвятительной преемственности тайных сообществ, начиная от коллегий египетских жрецов и до наших дней. Все это, на наш взгляд, подрывает всякое основание для не всегда добросовестной, но очень раскрученной в современном мире конспиро-
логической публицистики.

В завершении хотелось бы обратить особое внимание на ту часть книги, где речь идет об интерпретации древнеегипетских мифов и сказок. Вслед за бенедиктинским монахом Антуаном-Жозефом Пернети (1616–1696) Рагон применяет к ним вместо традиционного и буквального аллегорический метод истолкования, справедливо связывая их с Великим Деланием — осуществлением Царственного Искусства или алхимической трансмутации металлов. Впрочем, в качестве древней троичной мистерии этого искусства Жан-Мари Рагон всегда рассматривал три символических ритуала первоначального франкмасонства (ученика, подмастерья и мастера), претворяющих трансмутацию из ветхого в нового человека, отражающих умирающее и воскрешающее солнце и непременно ведущих к Единому и Троичному Великому Архитектору Вселенной. Да будет так! Аминь.