Происхождение Таро — Майкл Даммит

Подробности

Категория:

Происхождение Таро

Ответ на статью Френсис Амели Йейтс «В мире карт»,

опубликованную 19 февраля 1981.

Фрэнсис Амели Йейтс, в своей рецензии на мою книгу под названием «Игра в Таро», рассматривает лишь четыре страницы данной моей работы из шестисот. Принимая во внимание ее научные интересы, это не кажется удивительным; но она дает ложное представление о назначении моей книги. Многие главы повествуют в деталях о истории различных видов игр, и если эти главы были в нее включены, как она говорит, просто «чтобы тем самым доказать, что «Таро - это всего лишь игра», то нужно отметить и ощутимую долю весьма необычных явлений, которая также содержится в моей книге. Например, глава о происхождении и развитии магии карт Таро была отступлением от главного содержания книги, а именно – от просвещения читателя относительно подробной истории игр во всех их формах, подобно тому обзору, который Гарольд Мэррей сделал для шахмат. Следующая цель состояла в реконструкции истории карт и разных видов изображений, использовавшихся для них. Ничего подобного ранее не совершалось никакими другими исследователями. Такой обзор истории формирует основной базис для любой теории об иконографии Таро; Фрэнсис Йейтс игнорирует не только мои ответы на вопросы, относительного того, когда и где были разработаны изображения Марсельского Таро, но и вопрос о том, чем оно является per se. К ее же собственным теориям относительно Таро вряд ли можно испытывать доверие, если подробнейшим образом их рассмотреть. Марсельское Таро произошло из особого типа популярных карт Таро, которые использовались в Милане с конца XV-го столетия, но приобретших свои особенности во Франции. Рак на карте Луна найден в миланском прототипе, но собаки – нет; на мой взгляд, идея собак, лающих на луну, настолько банальна, что нет смысла прибегать к сокровенному псевдо-египетскому символизму, который предлагает Йейтс, и я не думаю, что эта идея, будучи изображенной на карте, нуждается хоть в каких-нибудь пояснениях.

Френсис, очевидно, думает, что оккультисты были непременно гениальны в своей интерпретации карт Таро; но необходимы более существенные причины для подобного заключения. Она не оспаривает, хотя и не упоминает тех доказательств, которые я привел, базирующихся на множестве документальных свидетельствах, того, что впервые оккультные значения были вложены в карты только в 1781 году Куром де Жебеленом. Все еще может оказаться, что оригинальная иконография карт включала в себя герметические или иные магические символы, хотя и это мало вероятно, что эти символы присутствуют в таких деталях, как собаки, упомянутые выше, привнесенные на позднейшей стадии развития Таро. Не мне принадлежит тезис о том, что подобного рода символизм не привносился в значения карт; однако, на мой взгляд, иконография карт объяснима в терминах стандартной интерпретации ренессансного изобразительного искусства, без отсылки к чему бы то ни было более экзотическому и эзотерическому. В частности, я не вижу смысла думать вместе с Ф. Йейтс, что любые намеки на Каббалу были намеренными, как в это верят оккультисты; тот факт, что они неспособны договориться о том, какую карту с какой буквой иврита ассоциировать, доказывает то, что между ними не существует явного соответствия. Йейтс, конечно, не станет подтверждать наличие этой связи попыткой предложить единственно верные соответствия между картами Таро и буквами иврита. Между тем, Йейтс приводит весьма распространенное заблуждение относительного данного предмета, и, мне кажется, ее интеллектуальная работа, которую она предприняла на основании плодов этих заблуждений, стала занятием бесполезным.

Йейтс избирательно ссылается на идеи Жебелена о Таро, опуская, например, его умозаключения о том, что козырные карты расположены в убывающем порядке (потому что якобы египтяне всегда считали задом наперед), поэтому XX Аркан, являясь второй картой, должен рассматриваться не как изображение Страшного ( в значении слова «последний») Суд, но как первый акт Творения. Я думаю, никакого просветления нельзя достигнуть, занимаясь спекуляциями наподобие этой. Я не говорил, как бы ни упрекала меня в этом Йейтс, что его (Кура де Жебелена. – прим. ред.) идеи были эксцентричными на фоне господствовавших тогда в интеллектуальной сфере идей, но я подчеркивал многие положения, которые она также упоминает, такие как его отношение к франкмасонству, его выступления в защиту протестантизма, его близость к Руссо, и его веру в Месмеризм; я сетовал относительно безнадежной ложности его идей. Я согласен с тем, что основополагающая его работа (Имеется ввиду сочинение «Первобытный Мир» («Le Monde primitif»), - прим. ред.) не является абсолютно абсурдной, но я считаю его, по сути, бесполезным, по причине тех радикальных антинаучных методов исследования, которыми он пользовался. Даты 1725 и 1784, которые приводит Йейтс, говоря о периоде, в который Кур де Жебелен работал над написанием своей книги «Le Monde primitif» («Первобытный мир»), должно быть, являются ошибочными; следует назвать даты 1773 и 1782 (1725 - это дата, которая обычно ошибочно приводится в качестве его даты рождения, приходившейся, на самом деле, на 1719 год, а 1784 - это год его смерти).

Йейтс посвящает главу псевдо-знаниям эпохи Ренессанса в области значения иероглифов, а затем пишет: «следует признать значимость того факта, что Жебелен называл карты Таро «иероглифами», она говорит, что я попал в очень невыгодное положение, когда спорил с Жебеленом, не придавая значения этим псевдо-знаниям, а также она сослалась на мою цитату из книги Уоллиса Баджа. Вся эта линия критики является от начала и до конца ложной. Де Жебелен не единственный называет карты Таро «иероглифами» (автор другого эссе, следуя за ним, также пользуется этим названием). Оба автора предлагают определить значение слова «Таро», пользуясь переведенными с древнеегипетского фразами, и при этом не предлагают никаких других иероглифических источников. Начиная с эпохи Ренессанса авторы литературы, посвященной иероглифам, довольно равнодушно относились к подлинности иероглифов, используя с тем же успехом и поддельные; я цитировал Уоллиса Баджа для того, чтобы подтвердить ложность интерпретаций иероглифов, сделанных до расшифровки Шампольона. Йейтс далее продолжает рассуждать об отношении идей де Жебелена к картам Таро и о ренессансных теориях относительно иероглифов, не устанавливая при этом между ними ни прямых, ни косвенных связей. Ей не удается отыскать иные способы соотнесения псевдо-иероглифов с изображениями Таро или с интерпретацией их, выполненной Жебеленом. Учитывая такой провал, Йейтс только еще более утверждает меня в мысли о том, что спекуляции на тему Таро де Жебелена нужно отправить в архивы истории даже и не как основанные на ошибочном предположении, но как не основанные вообще ни на чем.

Тридцать шесть иллюстраций в моей книге были осмотрительно подобраны, чтобы дать комплексную иллюстрированную историю карт Таро. Йейтс приводит их, не включая иллюстрации де Жебелена как «типичный [для меня] неконструктивный подход к иконографии». Затем были лишь незначительные изображения, после чего, с простой оговоркой, которую я упомянул, следовала вполне обычная колода Марсельского Таро, которую я привел в качестве иллюстраций, и было бы излишне воспроизводить ее; мне интересно было бы узнать, какие именно из приведенных мной изображений показались для Френсис «более чем ничего не значащими». Книга посвящена не Куру де Жебелену – хотя Френсис не цитировала о нем ничего из книги, чтобы не продемонстрировать недостаточность своих аргументов, - но играм в различных их формах. Я рассказал лишь толику об иконографии, поскольку это не было основной темой книги, но я сказал достаточно, чтобы определить идеи всех оккультистов, в том числе Жебелена, как полностью ложные и, далее, показать, что иконография карт не обладала никаким сокрытым значением в начале создания их изображений. Более того, работая над ранней историей изображений карт Таро, я обеспечил базис для иных серьезных теорий иконографии; без этого базиса спекуляции по данному предмету вполне могут привести к ложным выводам, подобно тому, как это случилось с мадам Френсис, которая в своей рецензии попала пальцем в небо.

Майкл Даммитт
Оксфорд, Англия.