Луи-Клод де Сен-Мартен

Пути Мудрости

(ознакомительный фрагмент)
«Les voies de la sagesse», из сборника «Oeuvres posthumes de M.r de S.t Martin» («Посмертное издание трудов месье де Сен-Мартена»), том II, 1807

Братья мои, вы выражали желание, чтобы я написал для вас какие-нибудь наставления в духовной философии, к коей мы с вами имеет счастье быть призванными. Я полагаю, что самым лучшим способом ответить с пользой на ваши пожелания будет побеседовать с вами о тех путях, что ведут человека к мудрости и в ней его утверждают. Ибо знание всевозможных наук есть для нас лишь отягощающее богатство, ненадежное и даже опасное, если мы заранее не осведомлены, каково их подлинное назначение, и каковы средства, коих нам надлежит постоянно держаться, дабы исполнить в совершенстве сие назначение.

Искренне желая быть полезным, я, несомненно, рискую не всегда быть угодным; вероятно, я не обойдусь без неприятных истин; но, несмотря на все преимущества, кои открывает нам истинное желание, мне, поверьте, столь же нелегко бывает эти истины излагать, как вам – их выслушивать, и мне будет очень жаль, если я окажусь не в силах примирить благо человека с его удовольствиями, насколько мне того хотелось бы.

Впрочем, те, кто боится сих истин или не задается целью извлечь из них пользу, далеко не идут; они лишь увеличивают мою скорбь, за себя самого, показывая, что я зря удручал их, раз они лишь удаляются от тех спасительных путей, к коим я стараюсь их подвести.

Человек существует не иначе как ради того, дабы свидетельствовать о существовании некоего высшего деятеля [un agent suprême]: он занимает свое место во тьме творения лишь ради того, дабы присущим ему светом доказывать существование сего высочайшего деятеля и переубеждать всех тех, кто возжелал и желает его не признавать.

Вам известно, братья мои, какими необъятными полномочиями он был облечен для осуществления подобной манифестации, но в то же время вы должны понимать, что это было совершенно необходимо, дабы подобная манифестация могла иметь место; ведь как он мог свидетельствовать о величии того существа, с целью представления коего пришел во Вселенную, не будучи сам великим? И как те, чью веру ему предлежало завоевать, могли бы познать силу пославшего его, если бы он не был в состоянии дать им почувствовать ее масштаб, то есть убедить их на примере собственного авторитета, что власть того, кто им человека наделил, действительна и вовеки непобедима? Кроме того, благодаря обладанию всяческими добродетелями, человек являл собой истинно Образ Бога, и должно еще раз согласиться, что сему Образу необходимо было быть бесконечно могущественным, ведь ему надлежало так поразить тех существ, чтобы для них было попросту неизвинительно посметь не признать Первообраз.

Стало быть, несомненно верно, что человек ни за что бы не преуспел в выполнении своей задачи, то есть в свидетельствовании о существовании своего Первопринципа, или своего Первообраза, если бы не хранил всегда подобие и сходство с сим Первообразом. Ослабления одного единственного из таковых качеств было бы достаточно для искажения сего сходства, потому как в самом Первопринципе, Образом коего человеком является, ничто не искажается, ничто не ослабевает, но, напротив, все беспрерывно хранит ту же степень могущества и превосходства.

Я не стану сейчас вещать вам о беззаконном злоупотреблении, что лишило человека сего славного состояния, в коем ему надлежало действовать во временной вселенной, подобно тому как Всеобщий Божественный Глава действует непрестанно во вселенной духов. Того печального опыта лишения, в кое сие злоупотребление нас повергло, вполне достаточно, дабы понять его серьезность; и я полагаю, что для нашего продвижения по пути мудрости полезнее непрерывно сознавать весь ужас сего преступления, чем изучать его само. Эта не та тема, на которую мне следует распространяться, тем более что у вас на руках уже имеются наставления более пространные, чем  все то, что я сейчас рассказал бы вам по данному вопросу.

Сейчас же я хочу обратить ваше внимание на то, что, несмотря на нашу ужасную деградацию, человек не лишился совсем своих природных свойств, его сущность и права всегда все те же; равным образом и его действительное предназначение должно всегда оставаться тем же, что было изначально, —  свидетельствовать всем окружающим о существовании высшего деятеля, о единстве и божественности сего деятеля: словом, представлять здесь все его дела и добродетели. Несомненно, вы понимаете, что если таков был первый закон, данный человеку, то ему с неизбежностью необходимо быть исполненным, и все те препятствия, с которыми мы сталкиваемся, его отнюдь не устраняют. Мы можем отвлечься от него на время; мы можем удалиться от него, потакая нашим порочным привычкам, ложным и извращенным хотениям; но, посреди всех заблуждений, этот закон продолжает преследовать нас, и, несмотря на наши усилия, нам от него никогда не убежать.

Скажем более, первые враги Создателя сами преследуемы некогда данным им законом. Он не таков, как у человека (приводить на путь истины удалившихся от нее), ведь до их преступления ни одно существо еще не находилось вне собственного закона, а следовательно, все действовали согласно всеобъемлющему божественному закону; их закон заключался в непрестанном чествовании эманировавшего их Первопринципа, в познании неизреченного величия его возможностей и в наслаждении восторгами, кои им открывали неиссякаемые эффекты жизни. Итак, ежели сим вечным законам невозможно вовсе не совершаться, то даже эти существа, несмотря на мрак и испорченность, в коих они прозябают, когда-нибудь, без сомнения, признают авторитет останавливающей и наказывающей их длани. И тогда сей единственный акт раскаяния покажет неизменность их закона; закона, присущего самому божественному естеству, что не позволяет преступным припадкам какого-либо существа одержать окончательную победу. Что же до того, что последует за сим актом раскаяния, то это ведомо лишь одной Божественной Мудрости, и человеку не дано об этом судить.

С продолжением можно ознакомиться в книге «Мартинизм Неизвестного Философа»

Перевод с французского: © Вирр Арафель, 2017 г.