Квартира в Санкт-Петербурге, в которой жил мартинист Григорий Оттонович Мёбес

В ночь с 16 на 17 апреля 1926 года, ровно 93 года назад, ОГПУ провело обыски на квартирах наиболее активных деятелей оккультных лож в Ленинграде. Улов чекистов был ошеломляющим: огромное количество книг, масонских значков, мечей, шпаг, плащей, лент и других предметов масонского ритуала, которые были немедленно изъяты. Сложнее обстояло дело с масонским алтарем и молельней, обнаруженными на квартире у Г. О. Мебесаⁱ, который было решено оставить под сохранность хозяина. После этого ленинградских оккультистов стали то и дело вызывать на допросы в ОГПУ. Однако под арестом держали одного только Б. В. Астромоваⁱⁱ, сыгравшего роковую роль в истории петербургских оккультных обществ. В отношении остальных было решено ограничиться подпиской о невыезде.

По адресу 5-я Советская ул., д. 3/13iii, кв. 5. (угол бывшей 5-й Рождественской улицы и Греческого проспектаiv) 16.04.1926 г. был проведен обыск, при котором присутствовали жильцы — Мебес Григорий Оттонович, Нестерова Мария Альфредовна, Колокольцева Мария Александровна и Фрейтаг Вера Николаевна.

При обыске изъято: 1) 69 экземпляров разных книг, футляр с 3 документами, 15 тетрадей с рукописями, пантакли и переписка оккультного характера — принадлежат гр. Мебесу; 2) 182 разные книги принадлежит гр-ке Нестеровой и ее же разная переписка по оккультизму, каббале и теософии; 3) 23 разных книги и переписка принадлежат гр-ке Колокольцевой; 3 предмета ей же принадлежащие — курильница, нож и звонарь; 4) 96 разных книг и переписка по оккультизму, принадлежащие гр-ке Фрейтаг, и листовки о православной вере; 5) 111 экз. книг, принадлежащих всем перечисленным. Опечатано ничего не было, но сдано под расписку гр-ну Мебесу: молельня с алтарем, двумя халатами, двумя шапочками, двумя пентаграммами (одна принадлежит гр. Мебесу, другая — гр. Нестеровой).

Расписка: «Находящиеся предметы и относящиеся к молельне в моей квартире, а также мне принадлежащую пентаграмму из сплава в виде пятиконечной звезды с крестом внутри и рубином сверху, обязуюсь сохранить, не передавая их кому другому во владение, и обязуюсь по первому требованию предъявить все это органам Советской власти. Квартирохозяин квартиры 5 дома 3/13 по 5-й Советской улице Г.Мебес 17.4.26 г.» *л. 408-409 об+. Со всех присутствующих взяты подписки о невыезде^v.

 Б.В. Астромов

Современный вид дома: угол 5-й Советский ул. и Греческого проспекта д. 3/13. Фото: Melius.

Фото: Melius.

Квартира 5 Г. О. Мебеса располагалась в парадной со стороны 5-й Советской улицы.
Парадная слева от арки. Фото: Melius.

 Вход в парадную. Ориентир – отель «Суворовъ»^vi. Фото: Melius.

Над аркой на третьем этаже располагается трехкомнатная квартира с широким балконом. Фото: Melius

Парадная чистая с ремонтом, но лишь до третьего этажа, далее резкий контраст у квартиры № 5 Фото: Melius.

Сейчас здесь современная металлическая дверь без номера, номера на других квартирах в парадной имеются.

Со слов соседей по лестничной площадке – жильцов коммунальной квартиры напротив, стало известно, что у трехкомнатной квартиры под номером 5 один собственник – немая женщина, проживающая здесь многие годы. Любых контактов с посторонними избегает и вообще ведет очень закрытый образ жизни, тем более, как было сказано, в связи с криминальной историей, имевшей место в данной квартире (какой именно, не уточнялось). На вопрос, знают ли они историю сей квартиры, был получен отрицательный ответ.

Из протоколов допроса Г.О.Мёбеса и других фигурантов нашумевшего «Дела ленинградских масонов 1926 г.» ОГПУ, известно, что здесь с 1918 г. проводились собрания мартинистов, Мёбес продолжил читать свой Курс энциклопедии оккультизма, лекции по книге Зогар (часть Каббалы), а его жена — Мария Нестерова — по истории религии. Помимо чисто теоретических занятий велась и практическая работа по развитию способностей к телепатии и психометрии.

После обыска 16.04.1926 г. и изъятия масонской атрибутики, 28.04.26 г. Г.О.Мебес был допрошен. Постановлением ОСО КОГПУ от 18.06.26 г. Мебес был приговорен к заключению в концлагерь (Соловки) сроком на три года «для содержания на уголовном режиме», куда и был отправлен с первым этапом вместе с Б.В.Астромовым-Кириченко, В.Ф.Гредингером, С.Д.Ларионовым и А.В.Клименко *л. 752+. Постановлением КОГПУ от 23.12.27 г. по амнистии срок наказания был сокращен на 1/4. Согласно Постановлению ОСО КОГПУ от 24.08.28 г. о высылке по окончании срока Г.О.Мебеса на Урал, 31.08.28 г. он был отправлен в Свердловск на три года, после чего, согласно протоколу ОСО ОГПУ от 13.04.32 г. получил «минус 12», в число которых вошла и Уральская область, и на последующие три года, по-видимому, был отправлен в Усть-Сысольск, где и умер в 1934 г. (по показаниям Б.В.Астромова-Кириченко в 1940 г.). Следует заметить, что эти данные пока документально не подтверждены. (Эзотерическое масонство в советской России. Документы 1923-1941 гг. Публикация, вступительные статьи, комментарии, указатель А.Л.Никитина. М., «Миннувшее», 2005г. – С. 154.)

Вид на дом с Греческой площади. Фото: Melius.

Большой концертный зал «Октябрьский». Фото: Melius.

Дом располагается недалеко от Московского вокзала, сразу же за Большим концертным залом «Октябрьский» vii, отстроенным к 50-й годовщине октябрьской революции на месте снесённой греческой церквиviii, давшей одноименные названия площади и проспекту. «Русская София», как называли церковь Святого Великомученика Димитрия Солунского, выстроенную в византийском стиле, была единственной греческой церковью в Петербурге. Во время Великой Отечественной войны в храм попала немецкая авиабомба, которая, пробив главный купол, осталась лежать на мраморном полу, не взорвавшись. Здание было огорожено, и в таком состоянии простояло до 1962 года, когда было снесёно как «малохудожественное». Вот как описывает эти события очевидец – лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года И. Бродский в своем стихотворении «Остановка в пустыне»:

Теперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую церковь,
дабы построить на свободном месте
концертный зал. В такой архитектуре
есть что-то безнадежное. А впрочем,
концертный зал на тыщу с лишним мест
не так уж безнадежен: это - храм,
и храм искусства. Кто же виноват,
что мастерство вокальное дает
сбор больший, чем знамена веры?
Жаль только, что теперь издалека
мы будем видеть не нормальный купол,
а безобразно плоскую черту.
Но что до безобразия пропорций,
то человек зависит не от них,
а чаще от пропорций безобразья.

Прекрасно помню, как ее ломали.
Была весна, и я как раз тогда
ходил в одно татарское семейство,
неподалеку жившее. Смотрел
в окно и видел Греческую церковь.
Все началось с татарских разговоров;
а после в разговор вмешались звуки,
сливавшиеся с речью поначалу,
но вскоре - заглушившие ее.
В церковный садик въехал экскаватор
с подвешенной к стреле чугунной гирей.
И стены стали тихо поддаваться.
Смешно не поддаваться, если ты стена, а пред тобою - разрушитель.

К тому же экскаватор мог считать
ее предметом неодушевленным
и, до известной степени, подобным себе.
А в неодушевленном мире
не принято давать друг другу сдачи.
Потом туда согнали самосвалы,
бульдозеры... И как-то в поздний час
сидел я на развалинах абсиды.
В провалах алтаря зияла ночь.
И я - сквозь эти дыры в алтаре -
смотрел на убегавшие трамваи,
на вереницу тусклых фонарей.
И то, чего вообще не встретишь в церкви,
теперь я видел через призму церкви.

Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее - после нас, на нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас, ужаснется.
Но знавших нас не будет слишком много.
Вот так, по старой памяти, собаки
на прежнем месте задирают лапу.
Ограда снесена давным-давно,
но им, должно быть, грезится ограда.
Их грезы перечеркивают явь.
А может быть, земля хранит тот запах:
асфальту не осилить запах псины.
И что им этот безобразный дом!
Для них тут садик, говорят вам - садик.
А то, что очевидно для людей,
собакам совершенно безразлично.
Вот это и зовут: "собачья верность".
И если довелось мне говорить
всерьез об эстафете поколений,
то верю только в эту эстафету.
Вернее, в тех, кто ощущает запах.

Так мало нынче в Ленинграде греков,
да и вообще - вне Греции - их мало.
По крайней мере, мало для того,
чтоб сохранить сооруженья веры.
А верить в то, что мы сооружаем,
от них никто не требует. Одно,
должно быть, дело нацию крестить,
а крест нести - уже совсем другое.
У них одна обязанность была.
Они ее исполнить не сумели.
Непаханое поле заросло.
"Ты, сеятель, храни свою соху,
а мы решим, когда нам колоситься".
Они свою соху не сохранили.

Сегодня ночью я смотрю в окно
и думаю о том, куда зашли мы?
И от чего мы больше далеки:
от православья или эллинизма?
К чему близки мы? Что там, впереди?
Не ждет ли нас теперь другая эра?
И если так, то в чем наш общий долг?
И что должны мы принести ей в жертву?

Тем, для кого по-прежнему «тут садик», предлагаю схему прохода к интересующему нас дому от площади Восстания.

Автор © Melius magus 2019г., специально для Teurgia.Org