Оккультный магнетизм и гипнотизм

Во времена средневековья накопление новых знаний и теорий о природе магнетизма практически отсутствовало. Лишь монахами высказывались некоторые теологические предположения. Но в народном творчестве различных стран (не только европейских, но и арабских: см. «Тысяча и одна ночь») иногда упоминались магнитные горы или острова, способные притягивать все металлические предметы вокруг. В научном смысле магнетизм означает совокупность явлений, обладающих двумя свойствами магнита: притягивать куски железа и ориентироваться относительно силовых линий Земли. Известно, что существующее магнитное поле Земли направлено с юга на север и распространяется на 65 000 км вокруг земного шара. Эти две особенности магнетизма (притяжение и ориентация) привели оккультистов к выводу, что явление магнетизма, таинственное, но вполне конкретное, подсказывает им природу сущего. Они увидели в нем модель вселенского закона притяжения сущностей, который, по их мнению, управляет соединением и возвышением противоположных природных аспектов. Таким образом, магнетизм становится откровением Эроса, бога, подарившего миру способность слияния. «Открытие магнетизма в Китае связано с исследованиями в области алхимии, магии, с шаманами, даосами» (И. Нидхем).

Животный магнетизм

Что касается «животного магнетизма», это выражение появилось в 1775 г. В 1799 г. Месмер изложил свою теорию (Доклад об открытии животного магнетизма). Месмер считал, что существуют универсальные магнетические частицы (флюиды), которые циркулируют в нервной системе, в результате чего человеческое тело становится аналогом магнита. Древнее герметическое соответствие между микрокосмом и макрокосмом заменяется, таким образом, сходством между телом и магнитом. Месмер полагал, что если научиться управлять этими флюидами, можно «незамедлительно вылечить болезни нервов, а со временем и все остальные».

«Жизненный магнетизм»

В 1908 г. Буарак ввел в употребление понятие «жизненного магнетизма», или «психодинамии». Речь идет о совокупности явлений, которые могут быть объяснены физическим или животным магнетизмом: лозоходство (искусство обнаруживать подземные воды и месторождения железной руды с помощью маятника или прута), радиэстезия (способ, позволяющий обнаруживать излучение разных тел) и вторичные психические состояния (такие, как гипноз, внушение, каталепсия, сомнамбулизм).

Чудесные исцеления, которые демонстрировало множество людей (в том числе Калиостро и граф Сен-Жермен), отчасти связаны с «жизненным магнетизмом». Наряду с оккультными средствами существует также понятие «духовного пространства». Изначально одним из самых важных являлось понятие о «прикосновении». Людовик Святой, например, лечил больных золотухой, дотрагиваясь до них; Франциск I использовал этот метод в декабре 1515 г. в часовне папской резиденции. Во Франции ритуал наложения рук на золотушные язвы ввел в 984 г. Робер Набожный. В Англии этот ритуал был введен в 1100 г. Генрихом I Боклерком [1].

Согласно одной из европейских легенд, магнитный компас изобрел бедный ювелир Флавио Джойя, чтобы жениться на дочери богатого рыбака Доменико. Отец не желал себе такого зятя и поставил условие научиться плавать по прямой линии в тумане ночью. Находчивый ювелир заметил, что пробка с лежащим на ней магнитным камнем, помещенная в чашку с водой всегда ориентируется в одну сторону, и сумел выполнить сложное задание. В действительности же, «ювелиром» был папский секретарь Флавио Бьондо, в 1450 году описавший знание жителей Амальфи о компасе.

Впервые в Европе компас был упомянут в 1187 году англичанином Александром Неккамом в своих трудах «De utensilibus» и «De naturis rerum».

Угол, на который отклоняется магнитная стрелка от направления север — юг, называют магнитным склонением. Христофор Колумб установил, что магнитное склонение зависит от географических координат, что послужило толчком к исследованию этого нового свойства магнитного поля Земли.

Практически все накопленные к началу XVII века сведения о магнитах подытожили в 1589 году книгой «Естественная магия» Ион Баптиста Порта и в 1600 году Уильям Гильберт своим трудом «лат. De Magnete». Магнитным силам эти учёные приписывали духовное происхождение. Русский ученый М. В. Ломоносов в 1759 г. в докладе «Рассуждение о большой точности морского пути» дал ценные советы, позволяющие увеличить точность показаний компаса. Для изучения земного магнетизма М. В. Ломоносов рекомендовал организовать сеть постоянных пунктов (обсерваторий), в которых производить систематические магнитные наблюдения; такие наблюдения необходимо широко проводить и на море. Мысль Ломоносова об организации магнитных обсерваторий была осуществлена лишь спустя 60 лет в России. Первую подробную материалистическую теорию магнетизма составил Р. Декарт. Теорию магнетизма разрабатывали также Ф. У. Т. Эпинус, Ш. Кулон, в 1788 году обобщивший закон Кулона на случай взаимодействия точечных полюсов магнита, А. Бургманс, которому принадлежит открытие притяжения и отталкивания слабомагнитных веществ (названных М. Фарадеем в 1845 году диа- и парамагнетиками), и другие учёные.

Одной из важнейших вех в истории физики магнитных явлений стало осуществление в 1820 году опыта Эрстеда с магнитной стрелкой, фактически подтолкнувшего учёных к созданию единой теории электромагнитных взаимодействий. В том же году А. М. Ампер высказал гипотезу молекулярных токов, которая конкурировала с гипотезой элементарных магнитиков — магнитных диполей, детально разработанной В. Э. Вебером и развитой позднее Дж. А. Юингом. В 1831 г. английским полярным исследователем Джоном Россом в Канадском архипелаге был открыт магнитный полюс — область, где магнитная стрелка занимает вертикальное положение, то есть наклонение равно 90°. В 1841 г. Джеймс Росс (племянник Джона Росса) достиг другого магнитного полюса Земли, находящегося в Антарктиде.

В 1831 году М. Фарадей открыл закон электромагнитной индукции и впервые ввёл в обращение термин «магнитное поле». В 1834 году русский академик Э. Х. Ленц установил правило о направлении индукционного тока и связанного с ним магнитного поля. В 1873 году начало современной электродинамике положило опубликование «Трактата об электричестве и магнетизме» Дж. К. Максвелла и экспериментальное обнаружение в 1888 году Г. Р. Герцем предсказанных в этом трактате электромагнитных волн. Взаимодействия электромагнитного поля с веществом рассматривал Х. А. Лорентц, создавший электронную теорию магнитных свойств и объяснивший в её рамках открытый в 1896 году эффект Зеемана.

В 1905 году П. Ланжевен на основе теоремы Лармора и электронной теории Лорентца развил классическую трактовку теории диа- и парамагнетизма [3].

Магнетизм – это сила, аналогичная силе магнита. Его можно обнаружить во всех природных явлениях. Его свойствами являются притяжение, отталкивание и сбалансированная поляризация. Магнетизм проявляется каждый день – в фактах, к которым наука относится с недоверием, но которые она не в силах более отрицать, хотя и ожидает их окончательного подтверждения непосредственными доказательствами. Известно, что намагничивание, произведенное животным магнетизмом, вызывает необычайный сон, во время которого душа намагниченного попадает под влияние магнетизера с той особенностью, что заснувший человек, кажется, оставляет свою собственную жизнь для того, чтобы обнаружить явления всеобщей жизни. Он отражает мысли других, видит иначе, чем глазами, появляется везде, не сознавая пространства; он воспринимает формы лучше, чем цвета, отменяет или путает временные периоды; говорит о будущем, как о прошлом, а о прошлом, как о будущем; объясняет магнетизеру свои собственные мысли и воскрешает в своих воспоминаниях людей, о которых он думает; описывает самым точным образом то, что никогда прежде не видел; говорит на языке науки с учеными, а на языке воображения – с поэтами; обнаруживает болезни и находит для них лекарства; зачастую дает мудрые советы; страдает со страждущими и иногда испускает болезненный крик, как бы предвосхищая грядущие муки.

Гипнотизм.  Название, данное доктором Брайдом различным процессам, с помощью которых одна личность, с развитой силой воли, погружает другую, с более слабыми умственными способностями, в своего рода транс; находясь в таком состоянии, последняя будет делать все, что ей внушает гипнотизер. Если это не делается с добрыми целями, то оккультисты называют это черной магией или колдовством. Это является самым опасным действием, как морально, так и физически, так как затрагивает нервный флюид и нервы, контролирующие кровообращение в капилярных кровяных сосудах [4].

Методы влияния и усыпления были, несомненно, известны уже в древности, на что указывают, например, усыпительные чары Атарвы-Веды и часто практиковавшийся «храмовой сон» у греков, египтян, китайцев, и других народов. Настоящая доктрина гипнотизма, однако, развилась из учения о животном магнетизме, а этот последний из производимого то случайно, то методически воздействия на болезни путем наложения рук, применения амулетов или симпатических средств, заговоров и заклинаний духов, болезни.

Подобно многим другим великим открытиям, гипнотизм тоже был открыт на ложном пути. Колумб, например, искал морского пути в Индию в западном направлении вокруг земли и нашел Америку; Бертольд Шварц искал способа делать золото и открыл порох; аптекарь Беттхер искал камень мудрости и изобрел фарфор; Парацельс и Месмер искали животный магнетизм, а Пюисегюр открыл в нем сомнамбулізм, и Фариа, - гипнотический сон.

Из животного магнетизма возникли источники гипнотизма. Слово «магнетизм» греческого происхождения, и его производят от различных корней; чаще всего его производят от города Магнезии, где встречался камень (магнетит или магнитное железо), обладавший свойством притягивать частицы железа.

Вероятнее, однако, что название города, наоборот, происходит от слова «магнит», а это последнее слово производится по Ломбарду от двух финикийских корней, а именно: «маг» — первосвященник, или маг, с чем связаны слова Мегас и Магнус, и «над» - поток, исток; Магнад, таким образом, есть вещь, из которой исходит ток, флюид; откуда затем выводится Maгнас Литос — магнит. Такое влияние было свойственно, по мнению людей древности и средневековья, не только магниту, но и священным источникам, волшебным средствам и всем предметам, оказывавшим целебное влияние на болезни. Такими особенными целебными силами обладали, конечно, руки священных особ. Например, римские императоры Клавдий и Веспасиан излечивали многие болезни наложением рук. Последний, по словам Тацита и Суэтона, излечил слепого и страдавшего параличом руки одним только прикосновением. Как известно, рука Христа производила также целебное действие. В 16-ом столетии французский король Франциск I и другие французские и английские короли вплоть до Карла X могли похвалиться такими же чудодейственными руками [3].

Королева Елизавета французская и Яков II английский исцеляли, будто бы даже сотни больных. Во Франции при старом режиме священное действие прикосновения производилось в церкви несколько раз в году. Тогда в Версаль стекались сотни больных. Король проходил по рядам больных, касаясь головы каждого со словами: «Король прикасается, Господь исцелит тебя!» Несомненно, что прибавление одного су увеличивало шансы на действительность королевского внушения.

Теорию таких мистических — магнетических влияний создал знаменитый Теофаст Бомбаст Парацельс из Гогенгейма. По его теории созвездия между собой, а также земные существа с созвездиями, особенно с солнцем: и луной, связаны магнетическими силами. Человек в частности имеет в себе два рода магнетизма — больной и здоровый. Излечение болезней происходит от того, что магнетизм здорового притягивает к себе магнетизм больного и парализует или уничтожает его. Уже Парацельс часто применял магниты для того, чтобы останавливать кровотечения и истерические судороги и полагал, что их целебная сила может быть перенесена на воду, амулеты и другие неодушевленные предметы, Его учение играло с тех пор большую роль.

Глокениус, профессор физики в Марбурге, писал, в 1608 году «О магнетическом излечении болезней», Ван Гельмонт — в 1621 году о магнетическом исцелении ран. С помощью магнитов, так писал он, возможно переносить болезни не только с человека на человека, но даже с людей на животных и деревья [2].

Но с особенной любовью культивировалось это учение розенкрейцерами, масонами того времени. Роберт Фладд, знаменитый розенкрейцер 17-го столетия, описал в своей «философии Моисея»; два рода магнетизма — духовный и телесный. Его ученик, шотландец Максвелль, объявил магнетизм универсальным лечебным средством, — ибо болезни возникают от иссякания магнетизма, — который, таким образом, здесь всецело отождествляется с жизненной силой. Максвелль — horribile dictu! — (страшно сказать) — применял даже человеческие испражнения, чтобы сделать их, под влиянием магнитов, целебным средством против всех болезней.

Интересно отметить, что много приемов нашего знахарства, являющегося главным орудием наших «магнетизеров», относится еще к тем мистическим временам. Искусство лечить наложением рук доставило в 1662 г. ирландскому солдату по имени Валентин Гритраке, а в начале 18-го столетия итальянцу Сантанелли широкую известность [5].

Интересно, что уже в 1774 году знаменитый швабский священник Гасснер, при попытках изгонять духов болезни, происходящих, по его мнению, от дьявола, приложением креста и заклинаниями, вызывал непосредственными внушениями настоящие истерические припадки, вроде тех классических припадков истерии, какие впоследствии были описаны знаменитым французским невропатологом Шарко.

Каким выгодным делом был тогда магнетизм, указывает тот факт, что священник Ленобль содержал в 1771 году в Париже торговый склад магнитов различной формы, при помощи которых он неоднократно исцелял нервно-больных, что удостоверено даже Королевской Академией Наук.

В это время венский врач Антон Месмер (1734—1815), опираясь на учения Парацельса, Ван Гельмонта и Максвелля. изучил влияние животного магнетизма на человека и изложил это в диссертации «О влиянии планет на человеческое тело». Заключительные положения этой диссертации имеют такой общий интерес, что мы позволяем себе процитировать главнейшие из его 27 тезисов:

1. Существует взаимное влияние между небесными телами, землей и одушевленными телами.

2. Проводник этого влияния — находящийся повсюду флюид — настолько распространен, что не допускает нигде пустоты: флюид, по тонкости ни с чем не сравнимый, способный по своей природе воспринимать, .продолжать и передавать все впечатления движения.

4. Это действие вызывает, при равномерной смене, следствия, которые можно назвать приливом и отливом, притоком и оттоком.

6. Выявление этой силы — самое всеобъемлющее во всей природе; благодаря ему осуществляются взаимные притяжения между небесными телами, землей и ее существенными составными частями.

7. Свойства материи и органических тел зависят от этого проявления деятельности флюида.

8. Животное тело является доказательством равномерной смены следствий этого воздействия. Непосредственное проявление вызывается влиянием на нервную субстанцию.

9. В человеческом теле, в особенности, это воздействие выражается в свойствах, родственных свойствам магнитов: можно различать положительные и отрицательные полюсы, которые притягивают и отталкивают, уничтожают и усиливают друг друга.

26. Обогащенный этим знанием врач будет в состоянии с уверенностью определить причину, род и течение болезни; он будет препятствовать развитию болезни, сумеет достигнуть ее излечения, не подвергая больного, независимо от его возраста, темперамента и пола, опасным или печальным последствиям. Также и женщины при беременности и родах смогут воспользоваться этими преимуществами.

27. Наконец, это учение дает врачу возможность с уверенностью определять состояние здоровья каждого индивидуума и ограждать его от болезней, которым он мог бы подвергнуться. Медицина достигает, таким образом, высшего совершенства [1].

Эти магнетические гипотезы повторяются, с одной стороны, в учении о мировом эфире, с другой стороны, в учении Рейхенбаха о лучеиспускании; отчасти они дословно перешли в писания знахарей-магнетизеров, которые все еще без колебаний потчуют своих приверженцев отжившей премудростью Парацельса и Месмера. Месмеру скоро удалось достигнуть поразительных исцелений, когда он прикасался или проводил магнитами по больным, — парализованным или пораженным какой нибудь болезнью, — частям тела.

Но он сам компрометировал бесспорно хорошую основу своих наблюдений крикливостью своих приемов и рекламной шумихой. Все возраставшие нападки заставили его, в конце концов, перенести арену своей деятельности из Вены в Париж, — в то время мировой центр всякого шарлатанства. Манера его выступлений в Вене скорее повредила, чем послужила на пользу делу магнетизма, ибо в 1815 году применение его вообще было официально запрещено. Пруссия в этом отношении была настроена прогрессивнее Вены, так как в это время магнетическое лечение было введено даже в Берлинских госпиталях.

Отметим, между прочим, что и известный из биографии Гете физиономист Лафатер занимался в 1757 году изучением магнетизма. Его влиянию, очевидно, можно приписать взгляды Гете на душевные или магнетические перемежающиеся воздействия, которые он высказал Эккермапу: «Мы все имеем в себе нечто от магнетических или электрических сил, и сами, подобно магниту, производим отталкивающее или притягательное воздействие, в зависимости от того, приходим ли мы в соприкосновение с чем нибудь однородным или разнородным». В Париже Месмер вскоре нашел признание и приверженцев, но он больше заботился о своем кармане. — он зарабатывал много денег своим лечением, — чем о своей научной репутации. Теоретически он не вышел за пределы «месмеризма», то есть тезисов своей диссертации; практически он все более развивал методы косвенного магнетизма, более приспособленного для массового лечения [3].

Вначале он лечил пассами или прикосновением настоящих магнитов, но потом, по его словам, ему удалось намагнетизировать и другие предметы, например, бумагу, хлеб, кожу, шелк, камни, стекло, короче говоря, все, к чему он прикасался, так что эти предметы оказывали, по его словам, на больного такое же влияние, как и сам магнит. Но ненаучные, базарно крикливые приемы его метода оттолкнули от него ученых, и Парижская Академия подвергла его анафеме. Тем не менее его учение привело к важным открытиям. В 1884 году один из его учеников, маркиз де Пюисегюр, открыл, что путем магнетических пассов может быть вызвано состояние, похожее на сон, с повышенной восприимчивостью чувств и нервов, которое он назвал сомнамбулизмом: а несколько лет спустя Пететэн в Лионе описал сведение членов, ставшее известным под именем каталепсии. Месмер умер в 1815 году, не дождавшись реабилитации здорового зерна своего учения, в непризнании которого он, правда, сам был виноват. Лишь в 1820 году Дюпотэ возобновил в Сальпетриере, большом парижском госпитале, попытки лечения магнитом.

Между тем, после смерти Месмера, в 1819 году португальский аббат, или, как он сам себя называл, брамин Фариа, который несколько лет провел в Индии и там изучил методы индийских магов, сделал важное открытие, что достаточно нескольких слов, чтобы вызвать у восприимчивых людей состояние сомнамбулизма. Если он садился против лиц, над которыми производил опыты, пристально смотрел на них в течение нескольких минут и потом восклицал повелительным голосом: «Спите!», то из 20-ти человек двое или трое откидывались назад и засыпали, пока он не будил их приказом. Фариа первый высказал основную истину, что дело ни в магнетическом флюиде, а только в силе воображения лица, над которым производится опыт, и в концентрирующей эту силу воображения воле концентратора. Тем не менее, месмеризм остался ярлыком, под которым в дальнейшем распространялось из Парижа в культурные страны новое, основанное на указаниях Академии, учение [4].

В Новом Орлеане (Северной Америке) Климес назвал его электробиологией, а в Англии хирург Джэмс Брэд обессмертил себя его применением на практике. А именно, после того как в 1841 году в Манчестере опыты французского магнетизера Лафонтэна возбудили его интерес, Брэд напал, благодаря собственным многочисленным попыткам, на правильный путь и сделался, вследствие этого, одним из главных основателей нашего учения. Он не только создал слово «гипнотизм», но открыл, что состояние, называемое до тех пор магнетическим, чрезвычайно похоже на естественный сон. Он увидел, что это состояние может на различных ступенях повышаться от легкой сонливости до глубокого забытья и решил, что в его основе лежит не мистический флюид, а утомление чувств от одностороннего раздражения и концентрации внимания на одном единственном представлении. Если это объяснение и подверглось впоследствии исправлению, то оно все же дало новому учению научное обоснование. Теперь говорят уже не о «месмеризме», а о «брэдизме», или «гипнотизме». В двух больших произведениях «Неврогипнология» (1841 г.) и «Власть духа над телом» (1846 г.) Брэд изложил свои взгляды.

Одновременно с ним во Франции, на родине гипнотизма, Дюран развивал аналогичные взгляды: «жизненный электродинамизм», как он назвал его, основывается на том, что, благодаря однообразному раздражению чувств, вся нервная сила мозга концентрируется па одной точке, вследствие чего в мозгу возникает «смущение нервного действия», или гипотаксия. В таком состоянии нервную силу можно направить путем внушения на любое представление, как сноп лучей прожектора. Такое состояние, основанное на внушении, он называл идеопластическим.

Но учение Брэда прежде всего возбудило интерес во Франции. В Бордо Азам удачно произвел несколько опытов; он побудил известного клинициста и исследователя мозговой ткани Брока возродить гипнотизм в Париже, а знаменитый хирург Вельпо доказал его применимость при небольших хирургических операциях. Дело в том, что уже Брэд использовал и рекомендовал нечувствительность при гипнотическом состоянии для производства небольших хирургических вмешательств. Это, несомненно, произвело большой эффект, так как в то время еще не имелись в нашем распоряжении известные теперь наркотические средства [4].

На нераспутанный клубок явлений окончательно пролил свет один интеллигентный врач из Нанси, по имени Льебо. Он сам убедился и доказал другим, что сон и гипноз — явления одного и того же порядка; гипноз, таким образом, только особый вид сна; средство вызвать такой сон — не магнетизм, как у Месмера, не утомление чувств, как учил Брэд, а только внушение. Это учение было развито при сотрудничестве Бернгейма до его современных размеров. Даже в Париже вновь возник живой интерес к гипнотизму с тех пор, как Шарко и его школа занялись его изучением, несмотря на то, что оно привело их к ложным, неприемлемым в настоящее время, взглядам на сущность гипнотизма.

По мнению Шарко, гипнотическое состояние — не особый род сна, а искусственная нервная болезнь, искусственная истерия, и, как таковая, гипноз может быть вызван только известными приемами у предрасположенных к нервозности людей. Понятно, что в возникшем споре «Шарко и Льебо-Бернгейм, Париж и Нанси», — последние должны были остаться победителями. Гипнотизм нашел тогда и в Германии многочисленных усердных исследователей, из которых я назову только Чермака, Прейера, Мебиуса, Гейденгайна и Фореля. Но популярным, то есть темой ежедневной прессы, гипнотизм стал только тогда, когда в 1880 году датский гипнотизер Ганзен и немецкий Краузе устроили свои первые публичные сеансы, вызвавшие сенсацию.

Методическое исследование гипнотизма является, таким образом, благотворным плодом 19-го столетия; именами Месмер, Пюисегюр, Фариа, Брэд, Льебо, Бернгейм, Форелг обозначены главные этапы развития, которое возвысило гипнотизм от мистической тьмы псевдонаучного шарлатанства до яркого света безупречного исследования. Это развитие, за малыми исключениями, дело медицины, которая, конечно, должна была ближе всех принять к сердцу выяснение и поощрение такого важного лечебного средства.

В историческом развитии современного гипнотизма из «животного магнетизма» необходимо различать два пункта: во-первых, веру, что есть люди, способные оказывать личное влияние на других, при непосредственном прикосновении или на расстоянии; во-вторых, тот факт, что известными манипуляциями можно вызвать у человека особое психическое состояние, называемое гипнозом [4].

Последний факт давным давно был известен восточным народам, пользовавшимся им для религиозных целей. Прежние гадания на благородных камнях Kiesewetter объясняет гипнозом, который вызывался фиксацией этих камней. То же самое нужно сказать о предсказаниях будущего посредством пристального смотрения на сосуды и кристаллы, издревле практиковавшихся у египтян (Rossi) и потом перенесенных в Европу, напр. Калиостро (Саgliostro). Главным же образом эти гипнотические явления встречаются уже за многие тысячи лет тому назад у персидских магов, равно как до настоящего времени у индийских йогов и факиров, повергающих себя в состояние гипноза, неподвижно вперяя взор в какой нибудь предмет. Ргеуег полагает, основываясь на работе Stein'а, что психические состояния, в которых приводил себя один из основателей японской религии, живший задолго до Христа, были ни чем иным, как самогипнозом, и что в Японию этот род благочестия был занесен из Индии. Тот же Ргеуег, которому мы обязаны интересными исследованиями по истории предмета, полагает, кроме того, что молитвенные упражнения монтанистов, христианской секты во 2-м столетии после P. X., точно также сопровождались состояниями самогипноза. Свое мнение он основывает на толкованиях Harnack'а, к которому обратился за разрешением этого вопроса. Монтанисты были известны еще под названием таскодругитов, так как они во время молитвы держали палец у носа и рта. Brugsch-паша тоже говорит о настоящих гипнотических состояниях, в которые повергали себя при богослужении египетские гностики первого столетия после P. X. Молясь с закрытыми глазами, они испытывали разные обманы чувств, видели явление богов и т. д. Нечто подобное происходило в 11 столетии и во многих греческих монастырях (Fischer). Наибольшей известностью пользуются в этом отношении гезихасты и омфало-психики на Афонской гopе, которые гипнотизировали себя, уставивши взор в собственный пупок. Независимо от этих религиозных обрядов, простой народ тоже знал, что можно впасть в сон, пристально рассматривая какую нибудь точку, например, кончик своего носа.

Дикие народы тоже, по-видимому, знакомы с гипнотическими состояниями, как видно из описаний многих путешественников. Bastian уже давно указывал на сходство многих явлений у первобытных народов с гипнотизмом. Он уверен, что обстоятельным изучением гипнотизма путешественники могли бы оказать громадные услуги народной психологии; это дало бы возможность ближе исследовать самобытно возникающая иногда у первобытных народов психические состояния и привести их в более тесную связь с гипнотизмом.

Этнолог Stoll в своей, с большим трудолюбием написанной, книге: «Внушение и гипноз в психологии народов» (Suggestion und Hypnose in der Volkerpsychologie) тоже приводит массу данных о гипнотических состояниях у многочисленных народов в разные времена. Он описывает гипнотические состояния у древних персов и евреев, говорит о явлениях внушения в Исламе, у африканских народностей и с большой подробностью останавливается на различных племенах центральной Америки и Австралии. Против высказываемого некоторыми мнения, что у первобытных народов самогипнотические состояния встречаются чаще, чем у культурных, Stoll указывает на то, что подобное деление вообще не выдерживает критики, так как и у образованных народов все еще широко распространены свойства дикарей. Ницше  тоже говорит, что некоторые, похожие на сновидения, состояния, наблюдающиеся у культурного человека во сне, часто встречаются у диких народов независимо, от сна. «Все мы похожи во сне на этих дикарей. Необычайная ясность всех сновидений, предполагающая безусловную веру в их реальность, напоминает нам состояние прежнего человечества, у которого галлюцинации бывали в высшей степени часты».

Из новейшего времени надо отметить еще сообщение Michaud, по которому анамиты пользуются гипнозом для религиозных целей. Гипноз достигается тем, что заставляют испытуемого пристально смотреть на два горящих факела, которые колдун втыкает себе за ухо, вертя голову.

Помимо этих особенных, искусственно вызываемых, душевных состояний, во все времена господствовала вера, что некоторые люди одарены властью влиять на других, причем эта власть может быть обращена ими как на добро, так и на зло. Напоминанием о благотворной силе осталось возложение рук при благословениях, и о том же говорят случаи излечения болезней, достигавшиеся у древних египтян и других восточных народов прикосновением к больным. Многочисленные древние памятники являются живым свидетельством сказанного. Если некоторые из них, быть может, толкуются не всегда верно, то относительно других никаких сомнений быть не может, Наконец, папирус Ebers'а, изображающей египетскую медицину до 1552 г. перед P. X. и целиком переведенный теперь Joachim'ом, заключает в себе указание на то, что возложение руки на голову больного способствует его излечению. Позднее мы видим то же самое при излечениях, производившихся царем Пирром и императором Веспассианом. Известно также, что Франциск I и все другие французские короли до Карла X  излечивали больных возложением рук. Вера в колдунов показывает, что действие могло быть произведено и на больших расстояниях.

И эта вера в особую власть некоторых лиц существует как среди первобытных народов, так и среди культурных народов. Сюда нужно отнести случаи излечения дуновением или хватанием за руки в Гвиане, о которых Barrere раcсказывал в прошлом столетии, равно как подобные же случаи в Калифорнии, описанные патером Bryert'ом. Вообще многочисленные рассказы этого рода разбросаны в описаниях многих путешественников, особенно же в сочинениях Bastian'a и Stoll'a. У магометан тоже водятся личности, которым молва приписывает особый целебный дар. Кто видел завывающих дервишей востока, тому наверное приводилось быть свидетелем того, что их шейх совершает иногда излечение больных, особенно детей, посредством дуновений, прикосновений, главным же образом, посредством наступания ногою [5].

Явления гипнотизма были известны ещё в глубокой древности в Индии и Египте, но тогда они имели чисто божественный характер и занимались ими исключительно лица особой духовной касты — жрицы.

Жрецы эти пользовались тогда гипнозом для чисто чудесных целей мантики (гадания) и магии, которые составляли как бы две особого рода «науки». Нередко, впрочем, они пользовались гипнозом и как средством исцеления больных от различных недугов.

Однако греческие и римские жрецы стояли по своим оккультическим знаниям значительно ниже своих восточных учителей и для целей гадания и магии прибегали нередко кроме погружения в гипноз и просто разного рода обманам.

Для лечения же болезней в Индии, Египте, Риме и Греции, были открыты храмы, куда стекались больные и подвергались погружению в гипноз.

В некоторых храмах для этой цели существовали специально назначенные жрецы, которые, усыпляя больных, производили как бы общение с божеством, а затем сообщали этому больному средства исцеления. Ясно, что в таких случаях исцеление происходило или вследствие внушения мага, или же вследствие самовнушения, особенно, когда больные получали амулеты (талисманы).

Итак, у всех древних народов божественные воззрения на природу явлений гипнотизма и внушений были приблизительно одни и те же и сводились к верованию в духов, демонов и гениев, которые и служили посредниками между человеком и божеством и иногда входили в тело погруженного в гипноз, давая ему возможность предвидеть будущее, иногда же, наоборот, душа покидала тело и сносилась с этими духами.

В средние века, благодаря господству католической церкви, взгляд на гипнотизм и родственные ему явления сильно изменился. Перемены эти были обусловлены следующими причинами. Католическая церковь, руководствуясь с одной стороны началами христианской религии, не могла уже более придавать явлениям гипнотизма и внушения прежние языческие толкования античного греко-римского мира. С другой же стороны, тогдашнее общество, погруженное в тьму и невежество средневековой схоластики, все еще не могло отрешиться от таких пережитков языческой древности, как колдовство и волшебство. И вот, чтобы примирить эти два противоречия, католическая церковь обратилась к демонологии Платона и неоплатонизму, установившему различие между добрыми и злыми гениями [3].

Решив так выгодно для себя данную задачу, папство, с одной стороны, получило возможность как бы уберечь неприкосновенность христианской церкви от языческих верований, с другой стороны, сумело удовлетворить грубым и невежественным запросам средневекового общества. Колдовство и волшебство, пустившее столь глубокие корни в широких массах народа во времена средних веков, в сущности, стояли лишь в очень отдаленной связи с явлениями гипнотизма и внушения, более научное ознакомление с которыми, благодаря господству папской власти, не имело совершенно места в мрачную эпоху средневековья.

Католическое духовенство в пылу своего фанатического ослепления душило всякое свободное слово и всякую свободную мысль, но уродливые и грубые формы средневековья, этой самой печальной и темной эпохи человеческой истории, в силу многих причин стали постепенно одна за другой падать.

На смену им явилось новое светлое, так называемое гуманистическое движение.

Провозгласив, как основной принцип, уважение к человеческой личности, движение это открыло свободный и широкий простор всем умственным и духовным проявлениям человеческой мысли. Наука, искусство и литература, вырвавшись из цепких пут католицизма, стали быстро развиваться. Благодаря изучению греко-римской литературы, началось развитие теософии, предметом которой служило изучение природы с целью открыть в ней присутствие таинственного Существа. Наряду с этим началось также изучение древних наук с их таинственными формулами и загадочными действиями.

Это, был именно период мистических теорий, которые предшествовали возникновению идеи животного или личного магнетизма.

Первым по времени в этом направлении явился в XV веке великий мыслитель Теофраст Парацельс, родом из Швабии. Из его учения следовало, что звезды оказывают влияние на всю нашу планету, а следовательно, и на человека, которого он представляет себе, как двухполюсный магнит, одна половина которого притягивалась и питалась звездами, а другая землею. Он предполагал, что здоровый может лечить больных благодаря своей притягательной силе, вследствие которой этот здоровый человек отвлекает испорченный магнетизм больного. Далее он предлагал, как лечебные средства, придавая, однако, часто значение не так своим средствам, как тому результату, который ими достигается, благодаря внушению или самовнушению. Он говорит, что: «… вера, творящая чудеса, все равно, истинная она или ложная, все-таки творит чудеса».

Итак, мы видим, что уже в те отдаленные времена ум этого человека был настолько глубок и проницателен, что он сумел уловить истинный смысл всех этих явлений.

Приблизительно в то же время английским физиком Джильбером был открыт естественный магнит. Его появление произвело большое впечатление и смятение в среде ученых того времени, и одним из первых обратил на него внимание Парацельс, как бы увидев в свойствах магнита так давно отыскиваемый «универсальный принцип». По его учению, из естественного магнита истекал такой же самый «жизненный флюид», как из тела человека, и что этим-то именно обуславливались притяжения, существующие как между людьми, так и между людьми и звездами.

В то время, говорит В. Битнер, «все стали объяснять магнетизмом и притяжением. Начиная с растений, которые поворачиваются к солнцу, и кончая массой явлений самого противоположного свойства, до того времени считавшихся необъяснимыми, все стали приписывать влиянию «симпатизма и антипатизма».

Применение естественных и искусственных магнитов с лечебными целями начало быстро распространяться. Их носили в виде колец на шее, руках и других частях тела. Для успокоения конвульсий, для лечения болей и нервных болезней. Таким образом, была образована магнетотерапия в ее первичном виде».

Среди многочисленных последователей Парацельса наиболее видное место занимает Гоклениус и Гелимонтиус, но главным образом Себастьян Вирдиг (1613 — 1687), по учению которого магнетизм представлял своего рода «духовное согласие». Вообще, это был период теоретического развития идеи животного магнетизма и, как видных деятелей этого периода в этом направлении, нужно упомянуть ещё имена Иеронима Кардано, самоотверженного Джордано Бруно, Максвела и знаменитого философа Декарта.

Затем наступает период, когда начинают появляться магнетизеры — практики, которые стали совершать чудеса, руководясь до некоторой степени теориями своих предшественников. Самое видное место между ними занимает Антон Месмер. Однако уже его некоторые предшественники, между которыми особенно видное место занял священник Гаснер, тоже были магнетизерами-практиками, но все же отличались от Месмера тем, что они совершали свои чудеса как бы совершенно бессознательно, не умея объяснить их, или, вернее, в основу их положили теологические соображения.

Остановимся несколько подробнее на деятельности Антона Месмера. Он родился в 1734 году в Силезии. Это был по характеру корыстолюбивый человек и к тому же очень ловкий в житейских вопросах. В 1766 году он в Вене получил звание доктора медицины, причем темой своей диссертации избрал вопрос о «влияние звезд и планет на излечение больных», где указывал на происходящие между небесными светилами и живыми существами взаимодействия, совершаемые при посредстве магнетического флюида.

Позднее Месмер начинает применять магниты к лечению болезней, чему, впрочем, немало способствовал еще то обстоятельство, что он познакомился с астрономом Геллем, который тоже занимался врачеванием посредством магнитов. Однако скоро Месмер оставляет этот способ лечения больных магнитами и переходит уже непосредственно к лечению животным магнетизмом, тем более что он, с одной стороны, имел по этому вопросу очень хорошую подготовку в теоретическом отношении, с другой же стороны, он обратил серьезное внимание на совершаемые уже тогда Гаснером чудеса, и, как человек умный, сразу сообразил, что последний пользуется при лечении животным магнетизмом, который должен был отличаться от свойств искусственных магнитов.

В Вене Месмер оставался недолго и вскоре переселился в Париж, где именно и начинался новый и самый важный период его деятельности, а учение его, с течением времени, начинает приобретать все большую устойчивость.

Французское общество встретило Месмера с большим восторгом и даже энтузиазмом. К нему бросились все, от велика до мала, мужчины и женщины, больные и здоровые. Всех привлекало желание испытать на себе новый метод лечения, интерес к самой необычайности и таинственности опытов, чаще простое любопытство и, наконец, подражание моде.

Собственно и неудивительно, что французское общество так восторженно приняло Месмера.

Настроение этого общества к концу XVIII века было какое-то лихорадочно-выжидательное. Разум всем наскучил, а, наоборот, вновь начало возрождаться стремление к чему-то новому, чудесному, хотели слушать лишь того, кто мог бы действовать на воображение. В разных местах образовались общества, которые занимались мистическими науками.

Ясно, что в такое время появление Месмера было как нельзя больше кстати.

Скоро количество посещавших его больных увеличилось настолько, что он уже не мог более всех принимать, а потому взял себе сотрудника в лице своего слуги, которого посвятил, очевидно, в тайны своего лечения, а кроме того, ещё устроил свой знаменитый чан для магнетизирования многих больных одновременно. Я не буду приводить здесь подробного описания устройства этого чана, тем более что он для нас имеет теперь мало интереса.

Далее Месмер стал прибегать уже к магнетизированию деревьев, к ветвям которых были привязаны веревки, за которые больные держались для того, чтобы получить исцеление.

Свою теорию животного магнетизма Месмер выразил в 27 «догматах», которые совершенно излишне было бы тут приводить, так как в общих чертах он с некоторыми изменениями вновь высказал то, что и до него уже говорилось [1].

Надо, однако, сказать, что теория Месмера в то время была отвергнута почти всеми учеными общества Франции, не исключая и Королевского Медицинского Общества.

Мы не будем останавливаться на дальнейшей судьбе Месмера, тем более что его дальнейшая деятельность и не представляет уже для нас исторического интереса.

Перейдем теперь к рассмотрению совершенно нового фазиса в развитии исследуемого нами вопроса о животном магнетизме, именно к моменту, когда в 1785 г. маркиз де Пюисегюр открыл вызываемый, или искусственный, сомнамбулизм (сомнамбулизм — особое состояние, во время которого человек говорит, ходит, действует в состоянии сна).

Произошло это совершенно случайно, когда де Пюисегюр однажды магнетизировал больного крестьянина, который впал при этом в состояние сомнамбулизма.

«С этого времени, — говорит Фигье, — пресловутый месмеровский чан был сдан в архив истории.

Зал «кризисов», это место ужасных и вместе с тем привлекательных таинств, закрылся навсегда, представляясь нам чем-то весьма отдаленным, очертания которого расплываются в тумане времени. Забыты были также и все остальные средства лечения месмеровской медицины. Простые пассы на расстоянии, взгляд и воля магнетизера заменили примитивный чан. Вместо жестоких кризисов с их неизменными спутниками — судорогами, криками, рыданьями, — явился спокойный восстанавливающий силы сон; чувство полного повиновения магнетизеру, который управляет всеми желаньями, мыслями, страстями, всей душой пациента, заставляя его любить или ненавидеть, кого вздумается магнетизеру, сделалось настолько легким, что производило впечатление даже чего-то чудесного, если не притворного. Мало того, во время сомнамбулического сна пациент приобретал способность угадывать мысли магнетизера, определять не только свою болезнь, но и чуждую, словом, — новое открытие является чем-то ещё более чудесным, чем даже действие чана Месмера и остальных принадлежностей его лечебной практики».

Спустя непродолжительное время после открытия Пюисегюром сомнамбулизма, президентом Лионского медицинского общества Патетеном было сделано замечательно интересное наблюдение над транспозицией (транспозиция — явление перемещения чувствительности) чувствительности в каталепсическом (каталепсия — столбняк, паралитическое состояние двигательных нервов) состоянии. Наблюдение это им было сделано над одной дамой, к которой он был приглашен для медицинской помощи.

Патетен застал больную в бесчувственном состоянии, так что по внешнему виду она, казалось, не обнаруживала никаких признаков жизни: пульс ее был слабо ощутим, дыханья почти никакого, страшная бледность лица и полная неподвижность; лишь замечалось движение глазных яблок под веками. Однако как мы сейчас увидим, она обнаруживала именно те самые свойства, которые вообще присущи и искусственно могут быть вызваны у гипнотиков, приведенных в состояние каталепсии.

Так, когда Патетен приподнял ее руку, она осталась в приданном ей положении. Такую же пластичность обнаруживали и другие члены тела.

Тем временем больная начала постепенно приходить в чувство и стала при этом что-то слабо напевать про себя, оставаясь все же в течение ещё долгого времени совершенно нечувствительной к уколам, шуму, и родителям ее никак не удавалось заставить ее услышать себя.

Однако когда Патетен, сидевший около больной, произнес слова: «Жаль, что я не могу помешать этой женщине петь», которые пришлись как раз над ее животом, то неожиданно получил от больной такой ответ: «Э, не сердитесь, господин доктор, я больше не буду петь». Если же произносили что-либо ей на ухо, то она опять-таки ничего не слышала. Эта способность слышать вскоре у нее опять переместилась и из живота перешла на концы пальцев.

Патетену пришлось наблюдать такое явление впервые, и он не знал ещё, чем объяснить его, почему и предполагал, что перемещение чувствительности было следствием сосредоточения «животной электрической жидкости» в разных частях тела.

Нам же подобные явления теперь достаточно хорошо известны, и мы знаем с достоверностью, что в приведенном выше случае передача звуковых колебаний во внутреннее ухо могла совершиться через живот, пальцы или другую часть тела, если только они не потеряли чувствительности.

Однако со времени этого наблюдения Патетеном магнетизеры уже серьезнее занялись опытами над транспозицией чувств.

Затем наступило, если не считать работ аббата Фариа, в истории животного магнетизма довольно продолжительное затишье, причиной которому были главным образом наполеоновские войны.

Но уже приблизительно с 1820 г. разные исследователи вновь начинают интересоваться вопросами о животном магнетизме, и в среде их особенно выдвигаются А. Бертрам и Дюпоте, изобревший так называемое «магнетическое зеркало». Оно состояло в том, что Дюпоте чертил углем на паркете круг, затушевывал его и заставлял субъекта смотреть некоторое время в этот круг. Тогда субъект впадал в особое состояние, благодаря которому перед его глазами проходил целый ряд событий, по-видимому очень разнообразных и даже потрясающих, так как у субъекта лицо выражало то кротость, то гнев, то отчаяние, то ужас.

Впрочем, подобные же опыты производил и алжирец Ахмед в Каире, но только вместо круга он заставлял субъекта фиксировать взгляд на чернила, которые наливал ему на ладонь.

Но официальный ученый мир и академисты относились недоверчиво и отрицательно к явлениям животного магнетизма, хотя и замечалась уже некоторая склонность к более внимательному и серьезному изучению этих необъяснимых пока явлений.

В то же время английский хирург Джеймс Брейд сделал новое открытие в этой области, которое и поставило весь вопрос на научную почву.

Когда Брейд в 1841 году наблюдал явления, производимые швейцарским магнетизёром Лафонтеном, то главное, что ему удалось подметить в них, это то, что пациенты не могли при этом открыть глаз. Брейд и предположил, что это особое состояние пациентов Лафонтена является главным образом результатом усталости нервных центров вследствие фиксации зрения.

Желая проверить свое предположение, Брейд сделал в этом направлении первые опыты и очень успешно. Произвел он эти опыты в кругу своих друзей, семьи и близких знакомых. Он сам говорит об этом так: «Я попросил своего друга (Уэлькера) сесть и пристально глядеть на горлышко бутылки с вином, поставленной выше его, для произведения большей усталости глаз и век во время рассматривания. По прошествии пяти минут веки Уэлькера закрылись, поток слез оросил щеки, голова склонилась, лицевые мускулы сократились, из груди вырвался стон и в тот же миг он впал в глубокий гипноз». Во время этого опыта присутствовала жена Брейда … «Я предложил ей, — говорит он далее, — самой подвергнуться этим опытам, и она очень охотно согласилась. Я усадил ее и попросил фиксировать взор на орнаменте фарфоровой сахарницы, которая находилась приблизительно под тем же углом, что и бутылка в предыдущем опыте. В две минуты выражение лица изменилось; после же двух с половиной минут веки конвульсивно закрылись; рот перекосился, пациентка издала глубокие вздохи, ее грудь вздымалась и она откинулась назад; очевидно, с ней произошел истерический припадок. На этом я разбудил её …». Эти явления до Брейда носили название сомнамбулизма или животного магнетизма.

Брейд же, полагая, что имеет дело с чем-то новым, назвал это явление «гипнотизмом», и ему-то, именно Брейду, мы обязаны появлением этого столь употребительного теперь слова «гипнотизм».

Таким образом, Брейд прежде всего дал простой способ, при помощи которого всякий мог вызвать явления гипнотизма. Но в то же время, наряду с вышеупомянутым, он сделал и много ещё других очень интересных и ценных наблюдений, впоследствии вполне подтвердившихся. Так, он заметил, что тот или иной эффект часто зависит от придаваемой гипнотизированному позы и что во время гипнотического сна у некоторых субъектов сильно повышается острота чувств, и, главным образом, что загипнотизированному можно делать разного рода внушения и этим вызывать в нем разного рода галлюцинации, параличи и душевные движения.

Брейд стал применять гипноз очень часто для лечения различных болезней, главным же образом нервных [3].

Однако, несмотря на многочисленные опыты и все усилия Брейда ознакомить ближе широкие слои общества с новооткрытыми им явлениями, его труды не увенчались успехом и к гипнотизму относились так же холодно как в Англии, так и во Франции.

Лишь в 1860 году возникает вновь, замерший было, вопрос в брейдизме. Возбуждается он во Франции хирургом Азамом, который и начинает прибегать к нему для хирургических целей.
Как дальнейших исследователей вопроса о гипнотизме в этом направлении нужно упомянуть ещё ряд имен: Жиго-Сюара, Демерке, Дюрана де Гро (или Филлипса), Шарпиньюна и Льебо, из которых Филлипс приближается несколько к воззрениям Льебо, стараясь дать истолкование психофизического механизма гипноза.

Глубокий же исследователь и практик Льебо в своем многолетнем труде, опубликованном в 1866 году, истолковывает все явления гипнотизма с точки зрения психофизиологии и находит, что они являются результатом внушения.

Эта в большой степени верная теория Льебо довольно долгое время все-таки не привлекала внимания современников; причину этого обстоятельства нужно искать главным образом в том несерьезном отношении, которое в то время вообще наблюдалось со стороны общества к гипнотизму. Лишь трудам проф. Шарко мы обязаны возвращению, после столь долго затишья, вопроса о гипнотизме в Академию Наук, и с этого времени, т.е. с 1878 г., гипнотизм получил свое признание.

С этого времени начинается новейшая история гипнотизма, и она характеризуется главным образом работами и успехами двух школ: сальпетриерской и нансийской.

Представителями первой являются преимущественно Шарко, Бине, Фире, Рише и др., второй же Бернгейм, Льежуа, Форель, Льебо и др.

В то же время немало способствовал пробуждению в обществе интереса к магнетизму и гипнотизму известный датский магнетизер Ганзен, который объездил всю Европу, показывая свои в высшей степени интересные опыты [5].

С этого времени и для ученого мира явления гипнотизма служат источником многочисленных исследований и более глубокого изучения.

Сущность сальпетриерской школы заключается в том, что она признает гипнотизм как явление болезненное (патологическое), сродное истерии. Кроме того, согласно учению этой школы, гипноз имеет в своем развитии три стадии: летаргию, каталепсию и сомнамбулизм. Все эти три стадии могут развиться одна из другой, хотя иногда возможно проявление сомнамбулизма благодаря непосредственному усыплению.

Летаргия, делает далее вывод эта школа, может быть вызвана фиксацией какого-либо предмета или даже легким надавливанием глаза сквозь опущенные веки. Непосредственно каталепсию можно получить, если внезапно поразить слух сильным звуком или зрение сильным источником света. Эти три формы гипнотического сна носят название «большого гипнотизма».

Нужно заметить, однако, что все учение сальпетриерской школы носит какой-то отвлеченный характер. Нансийскоая школа. Она, помимо теоретического значения, имеет также и большой практический интерес, описывая и касаясь фактов и явлений, создаваемых самой действительностью. Явления, описываемые нансийской школой, носят название «малого гипнотизма».

Сущность этой нансийской теории, доведенной Льебо до большого практического совершенства, заключается, как говорит Форель, в том, что «все явления гипноза производятся путем вызывания соответствующих предложений и преимущественно — образных представлений».

Всего легче в данном случае можно достигнуть цели словесным внушением, частным видом которого является самовнушение. Далее нансийская школа находит возможным делать внушения, как в бодрственном состоянии, так и в гипнотическом сне, находя, что в последнем случае восприимчивость к внушению достигает необыкновенных размеров.

Итак, нансийская школа в лице Фореля приходит к тому заключению, «что неточное и неопределенное понятие о гипнотизме следует заменить понятием о внушении».

Если мы сопоставим взгляды одной и другой школы, то нам придется признать, что как одна, так и другая впадают в крайности: одна отрицает за явлениями «малого» гипнотизма право быть отнесенными к области гипнотизма, другая же, приписывая все исключительно внушению и совершенно отрицая влияние физических примов [5].

Совершенно новое положение по сравнению с учениями нансийской школы и «магнетическими» теориями времен Месмера в последние годы заняло учение школы «новейших месмеритов». Но прежде чем говорить о них, мы несколько подробнее остановимся на явлениях излучения человеческого тела, открытых и исследованных австрийским ученым и химиком, бароном Рейхенбахом. Как мы выше видели, уже Парацельс, Максвел и другие первые учителя животного магнетизма старались доказать нам, что человеческое тело представляет собой тоже не что иное, как магнит, обладающий такими же свойствами притяжения и отталкивания. Они говорили о каком-то веществе, выделяющемся из тела человека, благодаря которому человек может действовать как на себе подобных, так и на другие тела.

Эти теории, считавшиеся в свое время безусловно неверными, имеют, однако, за собою, как теперь выясняется, большую долю истины.

Делез в своей «истории животного магнетизма» (в 1813 г.) говорит, что «большая часть сомнамбул видят светящийся и блестящий флюид. Флюид этот можно по воле магнетизера концентрировать в той или иной части тела, и оттуда направлять его в разные стороны и на разные тела».

Шарпиньон из своих наблюдений ещё прибавляет к этому, что некоторые сомнамбулы видят светящиеся волны, охватывающие не только магниты, но и золото, серебро и др. металлы. Однако самые точные и убедительные наблюдения в этом направлении были впервые сделаны, как выше было упомянуто, бароном Рейхенбахом.

Он заметил, что для того чтобы видеть эти световые истечения из тела человека, совершенно не обязательно сомнамбулическое состояние, а что для этого наблюдателю достаточно пробыть несколько часов подряд в глубокой темноте.

Не следует, однако, думать, — говорит Рейхенбах, — что мы имеем дело с каким-либо субъективными ощущениями, аналогичными тем «мушкам», звездам, пятнам и т.п. физиологическим явлениям, которые наблюдаются после того, как посмотреть на солнце, или иной сильный источник света, — это вполне реальное явление. Но наблюдать его могут не все, а лишь очень чувствительные лица (такие лица иначе носят название сенситивов).

Свет, окружающий всего человека, бывает особенно заметен около глаз, ушей, рта, рук, носа и вообще всех более или менее остроконечных частей тела. Кажется, будто он выделяется наподобие волн, находящихся в постоянном колебании. При этом он то ослабевает, то усиливается, образуя светящуюся атмосферу вокруг всего тела. Цвет этого выделения на правой стороне голубоватый, а на левой — красноватый.

Это выделяющееся вещество Рейхенбах назвал одом, причем голубоватый, соответствующий правой стороне, назвал положительным, а красноватый — отрицательным. Взаимодействие их таково, что одноименные излучения притягиваются, а разноименные отталкиваются.

В этом отношении Рейхенбах находит полное сходство между одическими излучениями и таковыми же в магнитах [5].

Земля, представляющая тоже огромный магнит с полюсами и магнитными течениями, по мнению Рейнхенбаха, влияет на человека поскольку, постольку от его того или иного положения по отношению к этим полюсам, происходит нарушение или урегулирование токов, циркулирующих в его теле. Рейнбах говорит об этих влияниях так:

«Сенситив, чтобы спать спокойно, или только хорошо себя чувствовать, должен располагаться таким образом, чтобы засыпая, был обращен головой к северу, а если он сидит, ходит, катается в карете, его лицо было бы обращено к югу. Это потому, что громадный магнит, каким является земля, извергает сильные волны из своих полюсов. Одическое течение, изливающееся из земного полюса на землю и людей, направляется к югу, постоянно проходит через наши жилища и подвергает нас беспрерывному влиянию легких пассов.

Несенситивы не ощущают этого вечного течения, среди которого они находятся, но иначе бывает с сенситивами, и это тем более, чем сильнее их впечатлительность. Они испытывают приятное, освежающее, укрепляющее, успокаивающее, укрощающее впечатление, если течение через них проходит в направлении от головы к ногам; напротив, они чувствуют себя плохо, бывают беспокойны, усталы, в дурном расположении духа, склонны к противоречиям и спорам — когда течение имеет противоположное направление.

Если они находятся в кровати, с головой обращенной к югу, то северное течение проходит в них от ног к голове, т.е. неприятным способом, который причиняет беспокойство в постели и часто вызывает бессонницу, которую никакие медикаменты в свете не в состоянии победить.

Если, напротив, голова обращена к северу, течение направлено от головы к ногам и проходит через тело в направлении, в котором совершается нервная деятельность, т.е. от центра к периферии и к оконечностям, тогда проявляется истинное благосостояние человека, субъект имеет отдых и может предаться благодетельному сну».

Рейхенбах же заметил, что яркость окраски этих одических истечений зависела от состояния здоровья выделяющего их человека.

Список литературы:

1) Тремнер Е. – Гипнотизм и внушение. Берлин: издательство И.П. Ладыжникова, 1923

2) И. Р. Тарханова, Гипнотизм, внушение и чтение мислей

3) Гипнотизм и психология общения, П. Г. Зорин, Я. П. Зорин

4) Папюс. Практическая магия. М., 1998.

5) Эмиль Бертрам. Личный магнетизм и гипнотизм. Развитие силы воли и укрепление памяти