Лунная ухмылка

Луна светит своей зловещей ухмылкой в мое окно. Я знаю, знаю, что «лунная дорожка» - это не просто выражение. Множество лунных блестящих лучей пронизывает воздух. Они снуют вверх и вниз на невероятной скорости, словно стаи юрких рыбок в море. Ты не поймаешь ни одну из них. Они просто безумно быстры. С такой скоростью может нестись лишь мысль, не облеченная в слова. Вот один поток белых блестящих, как рыбки, нитей, вот другой, если посмотреть на него иначе. Они скрещиваются, их много, они немыслимы и бесконечны. И я не поспею ни за одним из них, я слишком земной, слишком тяжелый. Ты игнорируешь меня, Луна, издеваясь за оконной гладью. Светел ли твой свет? Светел ли твой свет? Между тем, кто я, если не твое создание? Отвергнутый, я не обладаю ничем, кроме невыносимой Тоски по чему-то большему, Тоски, твоим единственным подарком. Ты наполнила меня одиночеством, и я прячусь в этих темных стенах вдалеке от всего мира, подражая тебе. Твое притяжение непреодолимо, твоя жажда вобрать весь свет столь тщетна, что не приносит ничего, кроме разочарования. Отчего я был рожден под твоим знаком? Зачем ты есть и зачем есть я? Неужели не правильно пребывать в вечной радости и не знать тревоги? Неужели справедливо, что кто-то таков? Я не найду ответов на свои вопросы, как не находил никогда. Все тщетно, и любые попытки глупы. Лишь вечное отчаянье имеет смысл. Лишь оно не дает разочароваться в себе.

Не моргая, я смотрел вперед, наблюдая за якобы пустым пространством, кишащем на самом деле множеством линий разных цветов. Темнота сгущалась, наползая на стены и потолок. Комната наполнялась плотным туманом. Голову пронзили боль и жар. Позади раздался искаженный злорадный хохот, словно его подвергли электронной обработке.

- Молчи, стерва! – рявкнул я. – Не знаю, кто ты, но я еще разберусь с тобой!
«Если окончательно не свихнешься», - заметил внутренний голос.
- И ты тоже заткнись!

В мгновение комната стала прежней. Я тяжело дышал от злости, прожигая пространство взглядом. Что толку? Эта астральная тварь скрылась, и мне снова не с кем даже поговорить.
Подойдя на шатающихся ногах к черному сейфу, что стоял на высокой тумбочке, я открыл его и достал завернутый в черную ткань магический дневник. Никто не должен видеть моих записей. Никому не позволено прикасаться к моему дневнику. Они заберут всю его силу, что я накопил, никому не доверяя и не поверяя своих тайн. О, глупцы из числа людей! Они из всего священного найдут повод пошутить и посмеяться. Разберут священное на сувениры, все таинства превратят в торговлю и развлечение. Никому нельзя доверять, никому нельзя доверять. Мой тайный шифр не разгадает ни один криптоаналитик ни за одну тысячу лет. Никому не отдам ключ от своего шифра, что охраняет мою душу.

Сделав запись, я положил дневник на место и отправился на улицу. По дороге извивались бело-прозрачные снежные змеи, увлекаемые порывами ветра. Я надеялся, что меня собьет какая-нибудь машина, но все оставался жив. Пьянчужки отсиживались по домам, и не с кем даже было завязать драку. Видимо, сегодня мне не суждено пообщаться с живыми, так что пойду к мертвым. Благо, мой дом расположен совсем недалеко от городского кладбища. В темноте стоял вой собачьей стаи. Он не прерывался и с каждой секундой усиливался. Эти клыкастые звери будто затеяли между собой соревнование, кто громче и протяжнее завоет. От них раскалывалась голова. Красная кирпичная стена, кое-где проваливающаяся под землю, испорченная множеством глупых надписей, была по мою левую руку. Вот уже показалась белая колокольня с трубящими ангелами у стен. Если бы я понимал чуть меньше, то винил бы во всем Бога, пенял на него, вопрошал: «Почему? Почему?» Глупости. Я сам во всем виноват, никто, кроме меня, не ответственен за эту жизнь. Как, все-таки, жаль, что я кое-что понимаю.

У кладбищенских ворот меня встретили два черных огромных пса. Они угрожающе зарычали. «Тихо», - приказал я, и они смиренно сели.

Каждая могила вызывает ряд сменяющихся ощущений. Пол, характер, эмоции. Кому оно нужно? Чем мертвые люди лучше живых людей? Или чем человек в беде отличается от здорового и счастливого, чтобы ему помогать? Никчемность остается константой. Не испытываю к ним ни интереса, ни сострадания. Если какая-нибудь тварь присосется ко мне, избавлюсь, не спрашивая, кто и с каким несчастьем.

Больше всего я люблю находиться на католическом кладбище. Оно расположено так далеко, что на него сложно наткнуться случайно. Из земли торчат деревянные кресты в несколько рядов. Разрытые могилы соседствуют с разбросанными поломанными надгробиями. Каменный ангел без головы и рук стоит среди них в скорбном молчании. Попав сюда ночью, несложно упасть и сломать себе что-нибудь. Люди редко заходят на католическое кладбище, так что без сознания в замерзшей могиле можно пролежать долго. Я сладко улыбнулся при этих мыслях.

Но что это? Я слышу человеческие голоса. Что привело этих людей в мое место в столь поздний час? Все неформалы предпочитают отсиживаться у братской могилы, где дорога покрыта асфальтом, есть лавочки и светят фонари. Я действительно заинтересовался и ускорил шаг. Наконец я увидел четверых молодых людей, сидевших на надгробьях. Они пили пиво и разговаривали о чем-то, что, видимо, казалось им презабавным. Я решил возвестить о своем появлении и сказал:

- А поспать в могиле слабо?  
Один парень подскочил с места, и все посмотрели на меня. Я стоял с серьезной миной, не желая заводить с ними никаких шутливых разговоров.
- Ну ты, блин, даешь, парень! Чё так пугаешь? – не мог отдышаться один из них.
- Нет, серьезно. Надгробья уже оприходовали под мебель, может быть, и могила вас как кровать устроит?
- Ты кто ваще такой? – разъярился ночной гость, но в его ярости я видел лишь страх.
Девушка, которой все это явно не нравилось, шикнула на него. Он недовольно оскалился.
- Ты, - я указал на самого тощего, - возьми того, - я перевел взгляд на разговорчивого, - и ударь головой об надгробье. Положи в вырытую могилу и таскай землю со всего кладбища, чтобы засыпать. Вы оба, - я указал на оставшихся девушку и парня, - идите со мной.

Компания смотрела на меня в отупении, будто каждый лишился собственных мыслей. Тощий подошел к своему приятелю, взял за плечи. Я медленно развернулся и пошел вперед. За мной послышались шаги по холодной земле, раздался глухой удар, упало тело. Я не выходил из состояния нечеловеческой бесстрастности. У кладбищенских ворот две человеческие фигуры согнулись передо мной в поклоне. Я не придал значения, воспринимая такое отношение как должное. Луна светила мне, и я безучастно улыбался, глядя перед собой невидящими глазами. Лунная ухмылка больше не казалась издевательской, как только я приблизился к ней. Не существовало ни одиночества, ни злости, ни ненависти, ни отчаяния, ни жалости. Эмоций не было. Слабостей не было. Не осталось ничего из человеческих слабостей.

Девушка и парень плелись за мной, никак не препятствуя моей воле. Если бы я посмотрел вниз с той высоты, на которую забрался, то у меня закружилась бы голова от осознания, и я полетел бы вниз, где был бы разорван своими пленниками. Я стал бы, как они. Но, пока я выше, никто не может препятствовать мне.

Дома я поставил «гостей» у стены в своей комнате, спокойно достал дневник из сейфа, сел за стол и записал словами без шифра: «Отделяй свои низшие проявления от высших. Не оправдывай низшие, потому что они – не ты. «Я» – это не твои нестабильные эмоции и море бесполезных состояний. Существует константа. И в этой константе обитает Могущество. Помни Себя».

Eric Midnight Teurgia.org © 2010