Месопотамский Пандемониум

Франц А. М. Виггерман

За свою долгую историю цивилизация Месопотамии произвела более трех тысяч богов и значительное меньшее число чудовищ, мудрецов, духов и демонов, которые, вкупе с личными оберегающими божествами, бессчетными душами умерших и демонизированными ведьмами, определяли сверхъестественную сферу месопотамской мысли. Черты, отличающие злых сущностей от богов и друг от друга, как и мифологии, в которых они действуют, будут оцениваться здесь на основе доступных источников сведений двух типов: литературных и изобразительных.

Литературная традиция начинается в середине третьего тысячелетия до нашей эры и угасает в ранние года христианской эпохи, вместе с системой клинописи. В первом тысячелетии до н. э. интересующий нас материал становится обильным и подробным, но в то же время противоречивым и путанным, потому как новые идеи, облаченные в традиционные формы, с трудом отличимы от старых, сохраненных в антикварных целях. Первые изобразительные свидетельства появляются предположительно раньше литературных и выигрывают перед ними благодаря возможности более точной датировки, однако характеризуются неопределенностью содержания, и потому их сложнее расшифровывать. В месопотамском искусстве редко встречаются подписи, и идентификация типов и сцен по большей части основывается на косвенных соответствиях между различными образцами изобразительных и письменных свидетельств.

В действительности, оригинальные описания изобразительных типов и художественных работ все же существуют, но, как правило, лишь в случае особенных работ, а потому малопригодны для характеристики обычных. Стандартный Вавилонский Göttertypentext¹ содержит описания 27 изображений богов и духов, которые, по всей видимости, некогда покрывали стены храма в касситском Вавилоне; в новоассирийском произведении «Видение Преисподней»² рассматривается подземный мир с его обитателями, каковым он явился во сне ассирийскому принцу: Нергал, его жена и их главные придворные, а также пятнадцать гибридных чиновников подземного царства меньшего ранга, «богов/духов» (ilānu) на службе у Нергала. Ни одно из изображений обоих этих текстов как таковое не было найдено среди памятников изобразительного искусства, но детали одежды, атрибутики и внешности могут быть действительными.

Пантеон: божественный порядок и его соблюдение

Пантеон из более чем трех тысяч богов кажется слишком большим, чтобы содержать в себе только уникальных, четко определенных природных и культурных деятелей, и фактически его состав и не является таковым. Самые важные сферы ответственности сосредотачивались в руках относительно небольшого и стабильного основного пантеона, состоящего приблизительно из одного-двух десятков природных божеств, которые в тексте упоминаются как семь или двенадцать «Великих Богов». Эти несколько великих богов, «определяющие судьбу», формируют всеохватывающий национальный пантеон, в то время как меньшие боги, «боги земли», возглавляют местные городские пантеоны или служат придворными великих богов, выполняя особые функции: супруг, ребенок, визирь, герольд, представитель, посланник, констебль, певец, трон, оружие, корабль или арфа. Особое место занимает малая группа «мертвых» или «плененных» богов, первобытных предков Энлиля, которые после сотворения современного космоса была сосланы в подземный мир, где порой служат привратниками.
В искусстве великие боги изображались антропоморфными, тогда как младшие боги могли быть  представлены в образах гибридов, животных или персонифицированных объектов. С течением времени, эти и другие неантропоморфные элементы (такие как солнечный диск, звезда или серп луны) превратились в символы, заменяющие все более далеких антропоморфных богов (рис. 1).

Рис. 1: Изображения некоторых ранних антропоморфных Великих богов и позднее заменившие их символы. Рисунок Ф. А. М. Виггермана

В повседневной жизни Месопотамии родовые связи каждого индивида определяли его положение в обществе, что распространялось и на сверхъестественный мир: отношения между богами, Чудовищами, Мудрецами, демонами и людьми устанавливались на основе их происхождения, то есть космогонии. Месопотамская космогония была приведена к единому стандарту лишь в конце второго тысячелетия, в мифе о сотворении мира «Энума элиш» («Enūma Eliš»), когда Энлиль, бог старого религиозного центра Ниппур, был заменен Мардуком, богом современной столицы Вавилон. Ранняя версия мифа, подвергшаяся обновлению в «Энума элиш», стала доступна только в виде списка предшественников Энлиля, который использовался в ежегодном ритуале оплакивания мертвых богов первобытной эпохи. В различных вариантах этот список появляется в словарных текстах, перечнях богов и заклинаниях начиная с третьего тысячелетия. Опираясь на фрагментарные сведения, извлеченные из других различных текстов, данную космогонию можно обобщить следующим образом: первичный океан, Намма, дает начало сущности по имени Ан-Ки, пока что неразделенному «Небу-Земле»; «Небо-Земля» каким-то образом становится способным к порождению и порождает пару из мужской и женской сущностей, Энки и Нинки, «Господина и Госпожу Землю», представителей первого из цепочки семи, четырнадцати или двадцати одного поколений, завершающейся «Господином и Госпожой Дукуг», персонифицированным и порождающим «Святым Холмом» Дукуг, на котором и которым был рожден Энлиль, «Господин Воздух». Сама природа Энлиля, обожествленного воздуха или эфира, была такова, что он разделил Небо и Землю, дав бытие современному космосу, и сделался первым и верховным богом существующего ныне жизненного пространства. Далее родились главные и меньшие боги и заселили землю, которая, однако, была еще не завершена: предстояло выкопать русла рек и построить дома для богов-предводителей, в частности для Энлиля. Спустя некоторое время, «боги-рабочие» (dalla-meš / allû)³ пресытились своим тяжелым трудом и взбунтовались. Чтобы облегчить им жизнь, Энлиль повелел создать заместителя, человека, на которого с этих пор была переложена тяжелая работа. Человек был сотворен из глины, смешанной с кровью казненного лидера восстания, названного именем Алла или [В]елла (рис. 2).

Таким образом, космогония устанавливает отношения власти и подчинения между жителями космоса: национальные великие боги, в частности Энлиль, принимают решения (n a m t a r) и правят; поместные младшие боги мирно служат и следуют указаниям центра; и наконец, человек предстает в качестве средства разрешения трудового конфликта прошлого между двумя группами богов и, как таковой, может использоваться для помощи обоим, по крайней мере, пока его службой довольны. За выполнением решений Энлиля следят духи подземного царства или служащие ему боги: namtaru «Решение, Судьба», его сын, является визирем Эрешкигаль, правительницы подземного царства; жена namtaru зовется просто namtartu (женская персонификация судьбы), или, в более старых текстах, dḫuš-bi-sa «Его ужас - благо», выражение законности должности namtaru; mūtu «смерть» - «господин человека»; bibbu «(дикая кошка?, представляющая) мор» - «мясник (tābiḫu) подземного царства»; другие служители смерти работают в группах, gallû «констебли», rābiṣu «представители» и ūmu «дневные демоны», ревущие манифестации плохих новостей. Иерархия власти в космосе отражает таковую в реальной политике Месопотамии: верховный правитель принимает неприятные решения в отдаленном центре; местная знать эксплуатирует крестьян; а полунезависимая гражданская служба следит за исполнением постановлений, что помогает сохранять незыблемость иерархии, контроль со стороны правителя, комфорт местной знати и подчиненность крестьян.

На земле, в домах человека, полунезависимые сверхъестественные блюстители порядка нагоняют ужас и, хотя и следуют приказам, поступающим из законного источника, могут являться злыми демонами. Даже сам Энлиль и его дворец Экур, «Дом-Гора», руководитель и источник смертоносных сил соответственно, могут принимать демонические черты.

Рис. 2: Энлиль, работающие боги и создание человека

На этой аккадской печати конца третьего тысячелетия изображены детали более раннего космогонического мифа. Большая фигура в центре просто стоит, воздевая руки к небесам; ее головной убор, рогатая корона, указывает на статус бога, и, как следует из остальной сцены, по всей видимости, это сам Энлиль, поддерживающий разделенность Неба и Земли. Справа изображены боги, занятые постройкой здания, очевидно, храма Энлиля в Ниппуре. Учитывая, что таскание корзин и строительство домов для богов было именно той работой, ради которой был создан человек, тот факт, что на печати ею занимаются боги, точно и неоспоримо относит эту сцену к ранним дням существования космоса, еще до сотворения человека. Слева, как мы можем заключить, великий бог казнит меньшего, лидера мятежа (по имени Алла), а в отдалении у подножия здания еще одно божество что-то смешивает, вероятно, глину и кровь Аллы для создания человека. (По книге «Ladders to Heaven», Muscarella (ed.))

За исключением namtaru, чья форма не описывается, квази-демонические служители подземного царства в новоассирийском «Видении Преисподней» представлены в обликах гибридов; информация о внешности этих существ в более ранних источниках практически отсутствует.⁴

«Namtaru «Судьба» оказывает честь своим гостям, с кинжалом в правой руке и волосами человека, коему надлежит быть убитым, в левой; namtartu «Судьба» (слово namtaru в форме женского рода), его супруга, имеет главу грифа, а руки и ноги человека; mūtu «Смерть» имеет главу змеи-дракона, руки человека, а ноги [...]; šēdu lemnu «Злой Джинн» имеет голову и руки человеческие, тиару, когти орла, а его левая ступня [опирается] на животное-kušū, что стоит на задних ногах; alluhappu «(Охотничья) Сеть» имеет голову льва и четыре человеческие руки и ноги; mukīl rēš lemutti «Служитель Зла» имеет птичью главу, раскрытые и хлопающие крылья, руки и ноги человеческие; ḫumuṭ -tabal «Убегай быстро», перевозчик, наделен главой anzû, четырьмя руками и ногами [...]; eṭemmu «Призрак» имеет голову быка и четыре руки и ноги человека; utukku lemnu «Злой Дух» имеет львиную главу и руки и ноги anzû; šulak, повсюду известный как демон, таящийся в уборных, это лев, стоящий на задних лапах; māmītu «Клятва» имеет козлиную голову и человеческие руки и ноги; bedu «Открывающий», привратник, имеет львиную голову, человеческие руки и птичьи ноги; mimma lemnu «Что-либо Злое» имеет две головы, одну львиную и одну [...]; muḫra, его две передние ноги – как у птицы, а одна задняя – как у быка; два бога, чьи имена неизвестны пророку, у одного из них голова, руки и ноги anzû, а в левой руке [...]; второй имеет голову человека, тиару, и держит булаву (или жезл) в правой руке, а в левой руке [...]».

В Göttertypentext приводится описание одного жителя подземного мира, тоже гибрида: amma[kurkur], женщина-привратник богини Эрешкигаль, совмещает в своем облике черты обезьяны, газели, рыбы, овцы, собаки и человека.

Первобытные Чудовища: грубая сила на службе порядку

В языках Месопотамии не было специального слова для обозначения «Чудовищ»; иногда их именовали, основываясь на их звероподобных чертах (umāmū «животные»), а иногда – за их роль исполнителей божественной воли (gallû «констебли», ūmū «дневные демоны»). Текстуально Чудовища как единая группа определяются по их облику в ритуалах против вторжения зла, в описаниях художественных работ в храмах или дворцах и особенно - в космогоническом мифе «Энума Элиш», где они составляют войско первобытного «Моря» (Тиамат). Отличительной чертой внешности представителей данной группы выступает гибридность, то есть сочетание человеческих и животных элементов; только один из них, laḫmu «Волосатый (Монстр)», полностью антропоморфен, но отличается от цивилизованных жителей Месопотамии  своей варварской обнаженностью и взлохмаченными волосами – разновидность социальной гибридности⁵.

Несмотря на то что первобытное «Море» наделило своих чудовищных gallû «констеблей» повергающим в благоговейный трепет блеском (puluḫtu и mellamû), «сделав их богоподобными», они никогда не звались illū «богами», редко снабжались божественным детерминативом и редко включались в списки богов. В искусстве более ранних периодов Чудовища не носили рогатой короны, знака божественности, но в искусстве первого тысячелетия, когда рогатые короны получили широкое распространение, в них часто изображались и Чудовища. Обычно Чудовища не имели своих особенных культов, однако встречались исключения. К примеру, в среднеассирийском Ашшуре обожествленный Человек-Бык (kusarikku) был представлен с бронзовым крестом стараниями его служителя Шамаш-тукулти, в то время как в нововавилонском Уруке Бешеный Пес (uridimmu) и Человек-Лев (urmaḫlullû), оба с божественным детерминативом, получали жертвоприношения. Но даже те Чудовища, которые имели собственные культы, оставались меньшими божествами с ограниченной ответственностью. Свидетельства о происхождении и природе Чудовищ, датируемые периодами до возникновения «Энума Элиш», спорадичны; некоторые из этих существ были непокорными и мятежными, другие, такие как laḫmu, играли роль в космогонии.

Рис. 3 Некоторые из Чудовищ вместе с Четырьмя Ветрами (рисунок Ф. А. М. Виггермана)

В «Энума Элиш» отличительная гибридность Чудовищ, по всей видимости, обусловлена их происхождением из предшествующего нормальному, эмбрионального космоса. Сама «Море»-Тиамат определенно не антропоморфна, так как имеет рога, хвост и вымя; ее визирь Мумму обладает бараньей головой, блеяние которой, вероятно, и обеспечило ему это имя: «му-му». В отношении облика других богов первобытного космоса известно немного (см. Рис. 1, где изображается Алла), но Беросс⁶  делает явной связь между первобытным хаосом и гибридностью:
«Он (то есть Оанн, первый мудрец-рыба) говорит, что было время, когда все было тьмой и водою, и в воде сей обретали жизнь странные существа с причудливыми формами. Ибо люди рождались с парой крыльев, а некоторые – с четырьмя крыльями и двумя лицами; они имели одно тело и две головы, и каждый одновременно был и мужественным, и женственным, и имел и мужские, и женские половые органы. Рождались и иные люди, некоторые с козлиными ногами и рогами, а некоторые с лошадиными ногами и верхней половиной человеческой. Сии были по форме были гиппокентаврами. Рождались и быки с человеческими головами, собакоголовые лошади, а также другие существа с лошадиными головами и телами и рыбьими хвостами, и прочие, и прочие сущности с формами всевозможных тварей. К ним добавлялись рыбы, ползучие создания и змеи и еще более удивительные (разнообразно сложенные) существа, отличающиеся обликом друг от друга».

В заключение Беросс прибавляет, что «сии изображения размещены в храме Бела (Мардука)», что согласуется с клинописной версией мифа о сотворении, где Мардук устанавливает статуи побежденных чудовищных воинов Тиамат на вратах Апсу, «дабы сие служило напоминанием, дабы о сем никогда не забыли». Другие, не связанные с мифами, клинописные источники подтверждают, что образы побежденных Монстров были выставлены в храме Мардука в Вавилоне.

Однако нельзя не заметить, что в определенных аспектах описание Беросса имеет весьма отдаленное отношение к войску Тиамат, как будто он никогда по-настоящему не разглядывал эти изображения, в частности он дает неверную информацию об их гибридной половой принадлежности. Те воины, как мы увидим, были бесполыми первобытными сущностями, но не Чудовищами. Чудовища могли объединяться в разнополые пары, хотя и бесплодные, а в искусстве они обычно представлены бородатыми и итифаллическими, за исключением женщины-рыбы, появляющейся рядом с бородатым мужчиной-рыбой (kulullû) на печатях позднего периода первого тысячелетия. В данном отношении Чудовища отличаются от демонов-utukku, которые вообще не имеют каких-либо особых опознавательных частей облика и, по крайней мере изначально, являлись непредставимыми и непредставляемыми. Еще одно различие между Чудовищами с одной стороны и демонами либо призраками с другой заключается в том, что нет таких источников, в которых Чудовища изображались бы в качестве приносящих страдание или болезнь.

Первобытные Чудовища «Моря» вели себя как наемники и, будучи побежденными богами порядка, заступили на службу к ним, где сделались стражами, охраняющими государство, царя и народ от угроз со стороны демонов. Фактически, изображения Чудовищ, исполняющих апотропеические функции (оберегающих от зла), постоянно обнаруживаются на вратах, стенах и под полом дворцов первого тысячелетия (статуэтки и рельефные изображения), а также и частных домов (статуэтки), с меньшей частотой – на нательных амулетах и в больших количествах – на цилиндрических печатях всех периодов.

По ходу времени группа Чудовищ адаптировалась к текущим мифологиям, но ее состав всегда ограничивался небольшим числом сущностей, все из которых можно отождествить с хорошо изученными иконографическими типами, а также текстуально и визуально определить как апотропеических духов-помощников. Чудовищ, как членов однородной группы помогающих духов, следует отличать от гибридов – гораздо большей и менее постоянной группы, в состав которой не входят верховные боги, но включаются некоторые меньшие божества, Мудрецы, большинство или все служители подземного мира, и, по крайней мере в более поздние периоды, злые демоны⁷.

Группой духов, которые могут быть формально и функционально причислены к Чудовищам, выступает Четверка Ветров. Это сверхъестественные гибриды, которые, хоть и изображаются иногда в рогатой короне, тем не менее, не являются полноправными богами и не числятся в списках богов. Они своевольны, но не распространяют болезни и, подобно Чудовищам, могут исполнять роль духов-защитников на службе у богов. Об их происхождении, первобытном или ином, ничего не известно. Исключительный пример представляет ветер-демон Пазузу, о котором подробнее будет сказано далее, являющийся одновременно и демоном, и апотропеическим гибридом.

Обычно бризы, ветра и бури воплощают добрые, злые или нейтральные намерения:

«alû “(демонизированное атмосферное явление)”; вероятно, изначально тождественное alû/lû “Бык (Небесный)”;  – gulūlu “(ветряной демон)”; – (d)idiptu “порыв ветра”; демон при вратах подземного мира;  – imḫullu “злой ветер”; – (d)šāru “ветер, дух”; ветер или дух богов и мертвых; “flatus (скопление газов в желудке или кишечнике)” как причина болезни; к pazūzu обращение как к šāru; – šēḫu “ветер, дыхание, эманация”; ša šēḫi “одержимый духом”; – (d)ūmū “День (-Демон)”; демон “день”, несущий ужасные вести, может проявляться в буре; – (d)zaqīqu “фантом, дух-привидение; призрак; (бог снов)”, один из духов-lil (см. дальше); zaqīqu – воздушные, бессильные и безвредные, но могут приносить болезнь (qāt zaqīqu); (во снах) zaqīqu могут передавать сообщения от богов; бог снов “Бриз” является “сыном Шамаша”».

Первобытные Мудрецы: древняя магия против беспорядка

В своей борьбе против страданий и болезней первобытные Чудовища и Ветра получали поддержку со стороны Семерых Мудрецов. Начиная с позднего Бронзового века, когда их мифология была перестроена, сохранилось много сведений об этих существах, как в текстах, так и в изображениях, но здесь будет достаточно и краткого описания Беросса:

«В первой год из erythrean моря, в месте рядом с Вавилонией, явилось существо [тварь, зверь] по имени Оанн [или Оаннес]⁹. Все его тело было как у рыбы, но под рыбьей головой росла голова человеческая, а из рыбьего хвоста росли человеческие ноги; также и голос его был человеческим. Его изображение сохранилось поныне. Он (Беросс) говорит, что сие существо проводило свои дни с людьми, но ничего не ело. Оно даровало людям знание букв, и наук, и ремесел всех видов. Оно научило их строить города, возводить храмы, вводить законы и измерять землю. Оно также поведало им о семенах и сборе плодов, и в общем дало людям все, что связано с цивилизованной жизнью. Со времен сего существа ничего больше не было открыто (....). Позже появлялись и другие существа (....). Он (Беросс) говорит, что все вместе сии создания подробно разъяснили те вещи, кои кратко были изложены Оанном».

Подобно Чудовищам и Четырем Ветрам, Мудрецы являлись сверхъестественными гибридами, но не богами, несмотря на то что в первом тысячелетии они постоянно носили рога божественности. Они были рыболюдьми (рис. 4 и 7), (согласно Бероссу) вышедшими из «Моря» либо (согласно клинописным источникам) рожденными в Потоке (nāru), но позже сотворения человека, а значит и после того момента, когда беспорядок сменился порядком, непокорность – поклонением, а космогония – фактическими историей и географией¹⁰.

Рис. 4. Печать на касситском амулете с изображением Мудреца, держащего ведерко святой воды, и заклинанием из серии «Да изыдет зло».

Зарисовка Ф. А. М. Виггермана, согласно изданию: J. Westenholz – R. S. Bianchi (eds.), Dragons, Monsters, and Fabulous Beasts, Bible Lands Museum, Jerusalem 2004, no. 12 (photo).

Как и Чудовища, Мудрецы противостояли бедствиям и болезням, но, в отличие от Чудовищ, применяли для этого не грубую силу, а древние очищающие ритуалы, кои принесли с собой из глубин первобытного потока¹¹. Будучи исходным источником знаний и учения, они сделались покровителями ученых и, в частности, экзорцистов (āšipu), занимающихся  очищением жертв и изгнанием демонов.

В противовес первобытным демонам, выступавшим их врагами, и наподобие чудовищ, кои были их союзниками, первобытные Мудрецы никогда не распространяли страдания или болезни.

Рис. 7. Апотропаический амулет (оберег) первого тысячелетия с изображением Чудовищ, Мудрецов, Ламашту и Пазузу.

 Первобытный пандемониум: космические изгнанники, совершенная инаковость, неискупимое зло

Месопотамская демонология менее разнообразна, чем месопотамская теология, но в то же время является и менее определенной. Одной из причин сего служит тот факт, что древние ученые не занимались сбором, организацией и объяснением сведений о демонах в виде списков демонов,¹² подобно тому как они поступали с теологическими данными в списках богов. Поиск по «Чикагскому ассирийскому словарю»¹³ по словам «дух», «демон», «призрак» и «персонифицированный» выдает примерно 25 личных и защитных духов, а также 119 (злых) духов (включая служителей подземного мира и utukku), среди которых около 20 – демонизированные болезни, около 13 – разновидности призраков, и еще небольшие количества демонизированных животных, (штормовых) ветров, мест, периодов времени и абстракций; следующая группа (около 18) состоит из персонифицированных демонических занятий или характеристик, таких как «Бесстрашный» (la ādiru), «Беззаконный» (ḫabbilu), «Наблюдатель» (ḫā’iṭu), «Перехватчик» (ekkemu).¹⁴

Относительно хорошо сохранившийся двуязычный магический цикл, датируемый поздним периодом  третьего тысячелетия, является нашим самым ранним и наиболее систематическим источником. Цикл включает в себя экзорцизмы и очистительные ритуалы, направленные против ряда демонических сил, которые в заглавии труда собирательно именуются utukkū lemnūtu («злые духи», или «демоны»).15 Этот текст, несмотря на прогрессирующее устаревание, оставался в употреблении вплоть до конца использования клинописи, занимая свое место среди различных более поздних многоязычных магических и медицинских компиляций, отражающих более современные взгляды на демонологию.

Демоны-утукку (utukku) родом из раннего, зарождающегося космоса. Их прародителей именуют по-разному, но чаще всего эти существа выступают «порождениями» (riḫûtu) Неба и Земли, которые, очевидно, могли образовать продуктивную пару лишь после своего разделения Энлилем; в иных источниках демонов связывают с Энки и Нинки, с другими первобытными парами, со «Священым Холмом» Дукуг, местом рождения Энлиля, или же с Апсу (Абзу), первобытным океаном, окружающим землю. Один раз они называются «детьми аллу (allû)», первобытных «богов-рабочих», чье восстание привело к сотворению человечества. Они «не имеют бога», живого божественного родителя, перед которым могли бы нести ответственность, и который был бы ответственен за них. Демон – это не бог, однако «хотя и не бог, но глас его громок, и блеск (melammû) его величествен». Тем не менее, несмотря на богоподобный блеск, его «тень очень темна, нет в его теле света».

Подобно первобытным Чудовищам, демоны не имели своих культов, однако в отличие от Чудовищ, заступавших на службу к богам, они становились космическими изгнанниками, неприкаянными бродягами, «безжалостно» (la pādû) кормящимися на цивилизации, частью которой они не могли являться. Непонимающе, демоны «продолжали блуждать вокруг храмов, переходя от одного к другому, но так как никто не рассыпал для них муки и не совершал иных божественных подношений, их поведение стало более враждебным». В отличие от богов, они не содержали двора при храмах, а потому были неспособны «услышать молитву или прошение». В ритуалах экзорцизма им предлагалось вкусить пищи и пития, которые обычно приносят для призраков, и затем уйти.

Что касается их внешности, то демоны-утукку пребывали по ту сторону чудовищности. В тексте говорится, что они не принадлежали ни к мужскому, ни к женскому роду, не имели ни жен, ни детей; они были бестелесными и словно бы несуществующими сущностями, без рта, конечностей, лица, слуха или зрения; они оставались сокрыты, незримы даже при свете дня; на Небесах и Земле не существовало их имен, и они не числились во вселенской переписи.

Итак, демоны принадлежали к «еще-не-бытию» становления зарождающегося космоса¹⁶; будучи бестелесными, лишенными признаков, не имеющими места и в общем негативно определяемыми носителями совершенной инаковости, они не были и не могли быть представлены ни в какой форме. Таким образом, отсутствие культов утукку отнюдь не случайно – ведь их нельзя было изобразить в виде храмовой статуи. Другой сверхъестественной сущностью без надлежащего культа или храма была Эрешкигаль, царица подземного мира, но не по причине принадлежности к еще не обретшему бытие зарождающемуся космосу, а потому, что законы вселенной не позволяли богам подземного либо верхнего миров покидать свои царства.
Более поздняя демонология менее точна в этом различии между первобытными утукку (как непредставимыми, не до конца обретшими бытие сущностями) и первобытными помогающими духами (Чудовищами и Мудрецами – как гибридами). В «Видении Преисподней», например, «бог/дух» (ilu) «Злой Утукку» описывается как гибрид с головой льва и руками и ногами птицы anzû. В более поздних текстах все демоны и служители подземного царства предстают в виде гибридов, то есть формально неотличимы от особой группы духов-помощников Чудовищ. В стандартном вавилонском «Эпосе о Гильгамеше» Смерть (mūtu) все еще определяется как «не-существо» типа утукку, «чей образ (ṣalmu) нельзя начертать», в то время как в современном ритуале используется «образ (ṣalmu) Смерти» – несомненно, гибрид того типа, что описан в «Видении Преисподней», где Смерть имеет «голову змеи-дракона (mušḫuššu), руки человека и ноги […]». В легенде об аккадском царе Нарам-Сине, написанной на стандартном вавилонском языке, единственное различие между злыми демонами (šēdū, namtarū, utukkū, rābiṣū lemnūtu), посланниками Энлиля и воинами-кочевниками заключается в том, что только демоны не кровоточат. Gallû первого тысячелетия также должны были напоминать человека, учитывая что это слово регулярно использовалось для характеристики злых людей.

В противоположность случаю с апотропеическими Чудовищами, в месопотамском искусстве всех периодов не найдено никаких изображений демонов, как бы те не описывались (с одним исключением). В текстах экзорцизмов первого тысячелетия предписывается изготовление глиняных статуэток, представляющих побежденное зло (среди прочих lamaštu, utukku, šēdu, rābiṣu, mūtu), свидетельствуя, что в те времена определенные демоны изображались в определенных формах. Примером может послужить все включающий демон первого тысячелетия «Что-либо Злое» (mimma lemnu), представлявшийся как в мужских, так и в женских образах, порой с крыльями и именем, начертанным на боках; в «Видении Преисподней» он же описывается как имеющий «две головы, одну – львиную, а другую – [...]». В археологических отчетах эти изображающие демонов статуэтки не были идентифицированы в качестве пригодных для толкования, потому как изготавливались исключительно ради уничтожения в последующем экзорцизме.¹⁷ То же самое можно сказать и о фигурках колдунов и ведьм, используемых в ритуалах против чар: они изготавливались из воска или глины и уничтожались путем сжигания или растворения в воде. Исключительным случаем была крадущая детей демоница Ламашту, ее изображение сохранялось, но только в двумерном виде, на терракотовых, каменных или металлических амулетах, но не в виде объемных фигурок из глины или воска.¹⁸

Класс utukku lemnūtu, помимо прочих, включал следующие сущности:

alû «(демонизированное атмосферное явление)»; вероятно, изначально идентично alû/ lû «Бык (Небесный)»;  – asakku «(нарушение) табу (и его последствия), непорядок, болезнь; мятежный бог/дух»; общее слово для демона-болезни («непорядок», «расстройство», «нарушение»), а также имя особого мифологического врага Ninurta/Ninĝirsu («Беспорядок»), а потому и общий термин для обозначения «мятежного бога»; «злые асакку» фигурируют в отдельных циклах двуязычных экзорцизмов и очистительных ритуалов;  –  (d)rābiṣu «представитель, поверенный; страж; наблюдатель, джинн»; rābiṣu – это младшее должностное лицо, по приказу космических властей содействующее совершению правосудия и исполнению приговоров;  –  šēdu «дух, аспект души; демон»; šēdu (в переводе (d)alad или (d)udug) – это мужской аналог оберегающего духа lamassu; оберегает людей, дома, храмы, дворцы, города;  – utukku «дух, аспект души; демон (болезни); призрак». Обозначение «злой udug» («демон»), встречающееся в двуязычных текстах и лексических списках, переводится на аккадский язык как utukku, или иногда šēdu. Шумерское слово udug, со значением «призрак», тоже переводится на аккадский как utukku, но для обозначения призрака предпочтителен специальный термин gidim/eṭemmu. Благожелательный дух-удуг (в переводе šēdu; также (d)alad/šēdu), вместе со своим женским двойником ((d)lamar̂/lamassu), выступает в качестве аспекта души либо сверхъестественного защитника персон и зданий (в данном случае udug переводится как šēdu или rābiṣu); когда этот дух рассматривается в роли посредника божественной власти, слово udug может переводиться как «представитель» (rābiṣu). Выражение «поражать болезнью» (ra΄ība šuršû) должно быть определяющей характеристикой utukku, потому как Мардук, когда он совершает подобное, называется именно так.

Демонизированные бедствия механического происхождения

К таковым бедствиям относятся ветра, огонь и жидкости, падающие с небес, а также те, что пробиваются сквозь землю, как сорняки, врываются в тело и охватывают, связывают, жгут или поглощают жертву. Они могут демонизироваться либо считаться происходящими под божественным надзором, но, по сути, остаются неуместными природными явлениями механического происхождения, так как их лечение было задачей целителя (ašu), а не экзорциста (āšipu):

aḫḫāzu «охватывающий (желтуха)»; – (d)bēl-ūri «господин крыши (эпилепсия)»; – (d)ben-nu «эпилепсия», представитель Сина; – bibītu «озноб, простуда»;  – (d)bibbu «дикая овца; (кошка?); мор», мясник подземного царства;  – di’u «головная боль (вероятно, малярия)»; – e’ēlu«связывающий», вестник Иштар;  – ḫimṭu/ḫindu«лихорадка», представленная гибридным духом-laḫmu на службе у Эа;  – išātu «огонь, лихорадка»;  – kāsistu «поглощающий (išātu огонь)»;  – kibbu «жгучий»;  – labaṣu «(болезнь)»;  – la’bu «лихорадка (кожная болезнь)»; – li’bu «лихорадка (кожная болезнь)»;  – (d)miqtu «падение»;  – pāšitu «уничтожающий», похищающая детей демоница, ассоциируемая с желчью и подобная либо идентичная ламашту;  – pessû  «хромой, увечный»; (демонизированное) врожденное увечье, называемое gig-ti-la «здоровая болезнь»; вероятно, слово, обозначающее кривоногого карлика (символ удачи, противоположность šūlu?);  – qāt eṭemmi «рука призрака», болезнь, представитель Иштар/Эа;  – riḫût dšulpae«потомок Šulpae (планеты Юпитер)»;  – (d)ṣīdānu «головокружение»;  – ša ištēt ammatu lānšu «некто ростом с локоть, карлик, пигмей»;  – šūlu «оспина, бородавка»; (демонизированное) врожденное увечье, называемое gig-ti-la«здоровая болезнь»; синоним eṭemmu«призрак»; символ неудачи;  – (d)ummu «лихорадка».

Блуждающие души, требующие внимания от живых и попутно вызывающие болезнь

Призраки (eṭemmu) людей, похороненных должным образом, получают подношения (kispū; обычно воду) от живых членов своей семьи и не причиняют вреда; призраки непохороненных людей ищут пищу и питие у живых и вызывают беспокойство или болезнь, пытаясь привлечь их внимание. Ритуалы для защиты от последних включают глиняные статуэтки мужчин и женщин, представляющие их с едой и питьем, которых те жаждут, а также с кораблем (моделью) для возвращения в подземный мир и упокоения. Изображающие призраков фигурки не были найдены¹⁹, и, вероятно, они уничтожались в ходе экзорцизма. Некромант, мужчина или женщина (ša eṭemmi, mušēlû, ša’litu), мог вызывать призраков из преисподней и заставлять рассказывать о судьбе живущих.

Призраки (не вступивших в брак) юношей и девушек, погибших прежде получения сексуального опыта, становились духами-лил, разновидностью «фантомов» или «привидений», пытающихся удовлетворить свои потребности с живыми людьми и в процессе вызывающими страдание и болезнь; духи женщин особенно агрессивны.

Группа духов-лил (lil) состоит из: ardat lilî/kiskilīlu «невеста-фантом»;  – eṭel lilî «жених-фантом»;  – lilītu «женщина-фантом»;  – lilû «мужчина-фантом»;  – и, вероятно, naššuqītu «целующий (фантом) (демоница)». Множественная форма «духи-лил» встречается только в характеристике Пазузу как «царя злых духов-лил» и может относиться к Ламашту, одной из сущностей, над которыми Пазузу имеет царскую власть. Примечательное и необъяснимое группирование неудовлетворенных духов под властью царя не может не быть так или иначе связано с равным образом примечательным и необъяснимым змеевидным половым органом этого царя.

Примечания автора

1. F. Köcher, Der babylonische Göttertypentext, in «Mitteilungen des Instituts für Orientforschung» 1(1953), pp. 57-107.
2. A. Livingstone, The Underworld Vision of an Assyrian Prince, in «State Archives of Assyria» 3(1989), pp. 68-76.
3. Этот коллектив появляется в двуязычном космогоническом мифе и в Utukku Lemnūtu 4:67, где злые духи называются их отпрысками (dumu dalla-la-a-meš / mar al-le-e).
4. На лире из Царских гробниц в Уре подземный мир представлен как инверсия обычного мира, с ослом, поющим и играющим на арфе, и львом (мясником преисподней), подающим еду на банкете. Хтонические боги подземного царства, такие как Ниназу, Тишпак, Нингишзида и Иштаран, сопровождались ядовитыми змееподобными гибридами, и сами могли иметь частично звероподобный облик. Боги преисподней могли быть лысыми или носить плоскую шапку вместо рогатой короны.
5. F. A. M. Wiggermann, «Mesopotamian Protective Spirits. The Ritual Texts», Styx & PP, Groningen 1992; A. R. Green – F. A. M. Wiggermann, «Mischwesen», in «Reallexikon der Assyriologie» 8(1993-1997), pp. 222-264.
6. Переводы Беросса [на английский] – по книге S. M. Burstein, «The Babyloniaca of Berossus», Undena, Malibu 1980.
7. Я буду использовать термин «Чудовище» для (текстуально или визуально определенных) гибридных духов-помощников, а слово «гибрид» – в качестве описательного термина для любой неестественно сложенной сущности, опять же текстуально или визуально определенной как таковая.
8. F. A. M. Wiggermann, «The Four Winds ant the Origins of Pazuzu», in Cl. Wilcke (ed.), «Das geistige Erfassen der Welt im alten Orient, Harrassowitz Verlag», Wiesbaden 2007, pp. 125-167.
9. Беросс приписывает создание «Энума Элиш» этому Оанну (Оаннесу, Oannes), который тождественен первобытному Мудрецу по имени Уанна (Uanna) или Уанна-адапа (Uanna-adapa) из клинописных источников. Учитывая, что более длинная форма этого имени может быть прочтена как первая строка «Энума Элиш» в логографической записи, возможно, что приписывание космогонической поэмы прародителю искусства письма было осуществлено еще на несколько столетий раньше, чем это сделал Беросс: «Когда (u) наверху (anna) небо (an) не было (na) еще названо (pada)». Таким образом космогоническая поэма становится сообщением очевидца, переданным записавшим его Мудрецом и его последователями вавилонским и ассирийским ученым.
10. Отсюда «первый год» (начало истории) и «Эрифрейское море» (реальная география) Беросса.
11. Жидкость для очищения, помещавшаяся в ведре, из которого Мудрец-Рыба окроплял ей жертву демонического нападения, – это святая вода, «взятая из потоков».
12. Бросающееся в глаза отсутствие списков демонов может быть не просто стечением обстоятельств, сf. “Utukku Lemnūtu” 13, 8: šid-dè an-ki-ala-ba-an-šid-a- meš /ina minât šamê u ersṣeti ul  immannû «в перепись Неба и Земли они (демоны) не включены».
13. A. L. Oppenheim (ed.), “The Chicago Assyrian Dictionary”, The Oriental Institute, Chicago, 1956-2010.
14. Если не сказано иное, все выше и ниже приведенные списки имеют в основе данную особенность, согласно «Чикагскому ассирийскому словарю»; аннотации и переводы заимствованы из этого словаря в неизменном виде или с минимальными изменениями; шумерские «эквиваленты» аккадских именований духов и демонов (перечисленные ниже) можно найти в лексических разделах словаря. Вместе с двуязычными заклинаниями и лексикой, а также с двуязычными аккадскими медицинскими, магическими и литературными текстами, «Чикагский ассирийский словарь» учитывает все важные источники, связанные с месопотамской магией, за исключением одноязычных шумерских заклинаний (и литературных текстов), поскольку они не имеют двуязычных версий. Полезно и возможно делать различие между «старой» магией (в основном, двуязычные тексты, уходящие корнями в третье тысячелетие) и «новой», или «поздней» магией (в основном, одноязычные аккадские тексты); проведение более тонких различий желательно, но на данный момент неосуществимо.
15. M. J. Geller, “Evil Demons. Canonical Utukkū Lemnūtu Incantations”, The Neo-Assyrian Text Corpus Project, Helsinki 2007.
16. В месопотамской космогонии состояние космоса до творения часто описывается посредством выражений с предлогом «(еще) не», как, например, в первой строке «Энума Элиш»: «Когда наверху Небо (еще) не было названо».
17. Статуэтки демонов и призраков (utukku, šēdu, rābiṣu, eṭemmu) сжигаются в Maqlû  I:136.
18. На амулете (Ламашту?) в форме цилиндрической печати изображены териоморфные фигуры, вероятно, демонов, нападающих на человеке в его постели (D. Collon, “First Impresssions”, British Museum Press, London 2005, no. 804). Эти демоны могут представлять дополнительные виды злых сущностей, для защиты от которых могли использоваться амулеты Ламашту; данный рисунок, в частности, напоминает о заклинании «того, кто нарушает уединение моего ложа», встречающемся на нескольких амулетах Ламашту и, возможно, на амулете первого тысячелетия, обсуждаемом ниже.
19. Статуи царей или жриц третьего тысячелетия (до н. э.) могли оставаться в храме после их смерти. Они украшались рогами, символизирующими божественность, получали подношения и выполняли второстепенные функции при божественном дворе. Примером сего могут служить фигурки-обереги мужчин udug / šedu (или rābiṣu) и женщин lamar̆ / lamassu.

Перевод: © Вирр Арафель, для Teurgia.Org, 2016-2017 гг.