Что такое оккультизм?

 Автор: Дмитрий Цельзин

Вы видели и слышали это слово – «оккультизм», – но наверняка замечали: обычно в разговоре или тексте не принято объяснять, что это такое. Подобное положение вещей свидетельствует о незрелости, поскольку только юные говорят о чем-то, не понимая значения своих собственных слов. Хочется бросить все, читать про «оккультизм», заниматься им или критиковать его, но нет времени на то, чтобы подумать – что же это вообще такое. Действительно, вопросами «что такое это или то» задаются на закате жизни. Именно в старости, как считается, наступает пора мыслить и говорить конкретно, так сказать, отсекая одно от другого. В астрологии есть мнение, что старческим возрастом управляет Сатурн и его образ жнеца с серпом в руке как нельзя подходит теме, о которой я пишу. Говоря аллегорически, жнец Сатурн выходит в поле и начинает отчерчивать одну часть территории от иной подобно тому, как маг очерчивает круг, отделяя священное от профанного, а старый человек окидывает взглядом происходящее вокруг, придумывая термины и отграничивая одни вещи от других.

Впрочем, осведомленному читателю сразу же придет в голову пример иного рода. Жозефен Пеладан дал определение оккультизму всего в 26 лет, когда вышел первый его роман под названием «Высший порок» (1886 г.). Там оккультизм им понимается как «совокупность оккультных наук». Немногим старше был «единственный серьезный оккультист», как его прозвал Рене Генон. Речь, конечно, о Станисласе де Гуайте, который издал первую часть своего большого труда «Змей книги бытия» в 1891 г. в возрасте 30 лет. Для него оккультизм это «высшая наука, рассматривающая вещи с точки зрения вечности». Уже издалека виден богатырский замах на всю человеческую культуру, хотя очевидно, что рука автора, пусть и богатырская, но все же принадлежит юноше – максималисту. Гуайта, как, впрочем, и Пеладан, из среды «Французского Оккультного Ренессанса», а любой Ренессанс не терпит конформизма. Но обратимся теперь к праотцам современных оккультистов, и увидим: люди, писавшие об «оккультизме» до XIX века, имели за плечами уже достаточно опыта, чтобы хорошо понимать – называть или как-то определять род своих занятий это задача явно не по человеческому плечу. Итак, пора сделать первое замечание – слово «оккультизм» впервые появляется только в 1842 году в «Словаре новых слов» Радонвильера.

В этом словаре оккультизм определяется как «оккультная система», а также как «оккультность». Оккультность это «свойство того, что является оккультным». Оккультным становится то, что можно «оккультизировать», а «оккультизировать» значит сделать оккультным. Словарь содержит даже понятие «оккультизабельность», то есть способность кого-то или чего-то, опять же, стать оккультным. Короче говоря, на лицо – герменевтический круг, который, если хотите, можете называть рекурсией. Перечитав еще раз написанное мной выше, легко заметить, что остается лишь одно неизвестное – «оккультное». Впрочем, говоря, что неизвестным словом является слово «оккультное», мы уже приходим к тавтологии, но об этом позже. Сначала сделаю небольшой обзор на тему того, что называли оккультизмом впоследствии.

Пожалуй, первым, кто заговорил об «оккультизме» был Элифас Леви. На вопрос «что это такое», впрочем, он не отвечает, но у неподготовленного читателя может появиться ощущение, будто слово «истина» на странице, где Леви говорит об «оккультизме», появляется едва ли не чаще, чем у Елены Блаватской, когда она задается вопросом «Что есть истина?». Кстати именно она популяризировала термин «оккультизм» среди англоговорящей публики. В статье «Несколько вопросов к “Хирафу”» (1875 год) она пишет, что оккультизм это «наука наук», которая является при этом «опасным обоюдоострым оружием для того, кто берет его в руки и не готов посвятить ему всю свою жизнь». Мне кажется также остроумным ее замечание, что «оккультизм без практики всегда будет подобен статуе Пигмалиона», и интересен ход ее мысли: «когда оккультист является настоящим розенкрейцером, он в тысячи раз чище и благороднее, и является более божеским, чем любой из святейших православных священников».

Возьмем иной пример. Для этого развернутое определение оккультизма нам предоставит Папюс в книге «Первоначальные сведения по оккультной науке». Александр Трояновский перевел название этой книги как «Первоначальные сведения по оккультизму». Первое издание вышло в 1888 году, когда во Франции начал выпускаться журнал «Инициация», а МакГрегор Мазерс, Уильям Уэскотт и Уильям Вудман открыли Герметический Орден Золотой Зари. Итак, «оккультизм, – пишет Папюс, – это философские системы и тайные искусства, выведенные из секретных знаний древних». Пытаясь быть проще, он также пишет, что «оккультизм есть философская система, дающая ответы на вопросы, которые чаще всего занимают наш ум». Говоря же о древности оккультизма и его превосходстве над спритизмом, Папюс утверждает: «оккультизм это традиция очень глубокой древности, чьи теории не менялись в своей сущностной основе на протяжении более тридцати столетий». Данная датировка, естественно, связана с Египтом, хотя для Папюса существует, например, и «христианский оккультизм».

Далее для тех, кто «воображает, будто оккультизм это современное изобретение» Папюс приводит следующие строки из Овидия:

Есть четыре вещи в человеке: маны, плоть, дух и фантом;

Четыре вещи эти – каждая свое – место принимают,

Земля – скрывает плоть, фантом – порхает близ могилы,

Маны – в преисподней, а дух – восходит к небесам.

Я не случайно обратил на это внимание. Стихи он цитирует на французском, но взяты они отнюдь не из переведенного с латыни Овидия. Папюс слово-в-слово повторяет эти четыре строки из французского издания третьей книги «Оккультной философии» Генриха Агриппы (1727 г.). Однако есть еще пара мест, где цитируется это четверостишие в том же контексте. Я говорю о «Разоблаченной Изиде» (1877 г.) и «Теории о реинкарнации и духах» (1886 г.) Блаватской. У нее тот же текст, что и у Папюса, приводится на латыни:

Bis duo sunt hominis; manes, саrо, spiritus, umbra

Quotuor ista loca bis duo suscipiunt.

Terra tegit carnem, tumulum circumvolat umbra,

Orcus habet manes, spiritus astra petit.

В отличие от Папюса, она взяла эти строки не из Агриппы (Агриппа использует французский стиль латыни, например, когда пишет «circunvolat» вместо «circumvolat»). Также не могла Блаватская использовать текст четверостишия из «Журналь де саван» (по версии журнала «земля собирает (legit) плоть», а не «скрывает (tegit)»). Судя по тому, что она приписывала эти стихи попеременно то Овидию, то Лукрецию, она наверняка вычитала их у специалиста по Лукрецию – Томаса Крича, хотя, может, нашла что-то в «Американском Бибиополисте» или одной из многих книг на оккультную тематику, которых она перечитала великое множество.

Довольно любопытно, что Блаватская и Папюс (хотя он и был какое-то время близок к теософам), создавая весьма различные концепции «оккультизма», использовали при этом одни и те же стихи для выражения тех или иных своих идей. Подобным образом сейчас различные люди употребляют одинаковую терминологию, могут даже использовать одинаковые техники (например, малый ритуал изгоняющей пентаграммы), и свою деятельность называть «оккультизмом», но все понимают под ним что-то свое. Пример Папюса и Блаватской демонстрирует наилучшим образом, как использовалось и используется слово «оккультизм», а именно – как угодно. Что только ни понимали и ни понимают под ним: одни говорят, что оккультизм это самое сущность христианства, другие называют его сатанизмом (при этом некоторые сатанисты с этим соглашаются, а некоторые – нет); третьи называют оккультизм сектантством, четвертые – наукой, пятые – псевдонаукой, шестые – неким средним звеном между ними (например, «оккультизм, – писал Жозеф Грассе в своей книге «Оккультизм сегодня и завтра» (1907 г.), – это изучение фактов, которые еще не относятся к науке (я имею в виду: к позитивной науке в смысле Огюста Конта), но смогут однажды ей принадлежать»); седьмые именовали оккультизм суеверием, прочие – магией, список можно продолжать долго, ведь широк он настолько, насколько широка фантазия.

Плачевные попытки соотнести как-то «оккультизм» с «эзотерикой» только усложнили дело. Например, Папюс еще относительно доходчиво пишет, что «эзотерика, – по его мнению, – это всякая наука и всякое искусство, предназначенные для элитной группы посвященных». Но к настоящему моменту накопилось столько определений «эзотерики», что некоторые вообще решили не использовать это слово в своей речи.

Вместо заключения, я могу сказать: ситуация вокруг термина «оккультизм» ничуть не поменялась с 1842 года, ему все еще самое место в «Словаре новых слов». Определения, которые я привел в пример или которые вы сами можете где-то найти, очевидным образом оказались помещены на арену идеологической борьбы. С одной стороны мы видим тех, кто симпатизирует «оккультизму» или занимается им (здесь «оккультизм» взят в кавычки, поскольку у разных групп оккультистов представление о нем подчас совершенно разное). С другой стороны есть те, кто порицает «оккультизм». Эта группа людей много о нем говорит и пишет, и ее деятельность сводится к прибавлению своих собственных фантазий к уже имеющимся. Причем «порицатели» могут даже одобрять различные «духовные упражнения» (например, Лойолы), но не называть это оккультизмом, хотя некоторые, именующие себя оккультистами, как раз этими упражнениями и занимаются.

Вы вероятно уже догадались, что все проблемы, касающиеся «оккультизма» возникают из-за того неизвестного слова, о котором я сказал в начале этой статьи, – это слово «оккультное». Когда пытаются объяснить «оккультизм», приходят лишь к выводу, что он как то связан с (нужное подчеркнуть): «оккультными способностями», «оккультными причинами», «оккультными силами», «оккультными свойствами», «оккультной философией», «оккультными науками». Потому «оккультизм» так и останется пустым понятием, пока не будет дан ответ на вопрос «что такое оккультное», но это уже тема для иной статьи.

Автор © Дмитрий Цельзин